Сибирские Огни, 1978, № 1

30 ВЛАДИМИР КОЛЫХАЛОВ — Коли резон, отчего и не согласиться! Я краем уха слыхал о ва а вот теперича встретились... Автоном Панфилыч разный народ к себ зазывает, ан книгописец — впервой у него поселился. — Да я к нему сам назвался,— сказал Карамышев. — И ничего, ладно.— Старик поскреб свой шишковатый лоб.— Хс тите деяния его печатному слову предать? — Не замышлял пока...— Карамышев складывал этюдник- А что? Жизнь, достойная подражания? Сухоруков подфыркнул, смял в комок бороду, покачал голово вправо-влево, не выпуская волос из горсти, и посыпал словами сквоз смех: — Бесподобные люди Пшенкины! Уж эдак вывертывать любят. Мать ты моя, богородица пресвятая! — Ловчить, что ли, умеют? — Способнее дьявола! Глаза у обоих — ямы, руки — грабли. К с бе все гребут. От себя — один сор. И 'Го сказать, мил человек, сыты глаз не бывает на свете... — Недовольных на Пшенкиных много? — Хватает. И люто, скажу, недовольные! Просвирня Федосья, примеру будь имя ее упомянуто, чертей ему сулит в открытую. И п делом, хоть оно и греховно так поступать православной душе. — А чем же ей Пшенкины не угодили? — Автоном Панфилыч продал ей мешок кедровых орехов — гни лых! Она их от церкви в подарок иркутскому патриарху купила, когд; тот по нашим местам проезжал. После укор был Федосье через батюш ку от владыки... Ей бы самой сначала орехи попробовать, а зубы-то где Зубов у нее — только просфору жевать. — Просфора — она же просвирка. И как там сказано: «Нет хлеб дороже, как в просвире, а золота, как в кольце»? Панифат Пантелеич посмотрел на Карамышева с обожанием. — Мудрое изречение вспомнили. Хорошо! — Значит, чертей сулит просвирня Федосья Автоному Панфилычу — А что окаянному черти! Он и беса заставит деньги ковать. — И вам насолил он, видать. А в гости вон ходите! — Карамышев все больше увлекал этот неожиданный разговор. — Пойдешь, коль привязанный. И заверещишь! Должок за ния Шестьсот рублев дал ему с глазу на глаз, под честное благородное слс во, по уговору — на малый срок, а теперича этому сроку второе лето дс ходит. — Совсем не отказывается? — Говорит, погоди, разбогатею— верну. Разбогатеет! Кто их на чертал — пределы богатства? Вчерась на мотоцикл «Урал» глаза раз бежались, завтра — на «Ладу». Нет предела человеческому желанию. — Опрометчиво вы поступили, Панифат Пантелеич,— сказал Кара мышев.— Сумма большая, а вы — без расписки. И без свидетелей. Бу; то не знали, кому даете. — Так и есть— не знал! В тот год я приехал с севера, облюбова Петушки. Дом заводить надо было. Автоном Панфилыч сторговать ту помог. И в долг у меня попросил! — И как вы считаете, пропали деньги? — Вроде бы не должны. Я в Пшенкине совесть бужу. ■Терпена здесь надо иметь. А я им от бога снабжен. И веру держать за пазухо следует. ц Хоть иная душа и трясина — и зыбко, и глыбко, и мрак преиспо; ний,— но взбаламутить можно и болотину. — И чем вы его хотите пронять? — Словом! Пуще стрелы оно ранит.