Сибирские Огни, 1978, № 1

СВЕРЧОК 23 В нем поднялась вечно неутоленная жажда художника: увидеть, услышать, понять. Карамышев был возбужден по-особому, ново и этому радовался. «Я уже навострился, напрягся, как перед поднятием тяжести, и го­ тов превратиться в многоглазое, многоухое существо и впитывать, впиты­ вать. Кажется, старик Фолкнер назвал писателей самыми изощренными ворами: они, похищают такую ценность, как слово! Да, но не для себя же только. Похищают, чтобы потом возвратить людям чистый и драгоцен­ ный сплав. Пусть не всегда и не каждый пишущий достигает этого вол­ шебного превращения. Но уж когда достигает...» Карамышев больше не выдержал, оделся и слез с чердака. Было вовсю светло, а солнце еще не проклюнулось. Пламя зари широко восставало над кромкою бора. По ложбинам затаенно стелился туман, словно ждал приговора: солнце его или растворит в синеве, или уронит росой на траву. ' Туею будить было рано. Олег Петрович начал ходить по гравийной дорожке между кустами отцветшей сирени. С какого-то дня Колчан при­ знал в Карамышеве постояльца, не рычал на него, не лаял. Пес и теперь молчал, но поглядывал все же недружелюбно из своей конуры, положив белую морду на лапы. Черная пуговка его носа холодно и мокро по­ блескивала. С железной, окрашенной суриком, крыши падали капли ночных ис­ парений. Стук их приятно отдавался в ушах. Успокоительный, ласковый звук... Карамышев передернул плечами, набрал полную грудь свежего воздуха, выдохнул с нарочитой протяжностью сквозь стиснутые губы. Так он проделывал несколько раз. И бодро стало ему, как после порции родниковой воды. Умывальник висел на столбике за углом. С наслаждением Кара­ мышев плескался и фыркал от удовольствия. И пошел утираться во флигель. Взгляд его косо упал на письменный стол, на машинку, прикрытую кипой страниц... Отвернулся, не стал подходить. С махровым полотенцем на плече он вытолкнул дверь и шагнул за порог. И удивился, увидев поблизости Туею. Она стояла возле садовой скамейки,склонилась и что-то рассматривала. — А я пожалел поднимать вас в такую рань,— сказал он, здоро­ ваясь.— Или вы вместе со мной сегодня бодрствовали? — Всю ноченьку глаз не сомкнула. Сама себе удивляюсь! Ведь сон для меня слаще медовых пряников. — Все думы вам спать мешают? — Они... Как паутина, привяжутся, и хоть ты глаза зашивай! — Ту- ся перекинула косу с плеча на грудь.— Только дедушка мой говорил, что солью да думами сыт не будешь. А он в жизни смысл понимал. < — Старые люди опытом крепки... Карамышев хотел было и дальше развить собственные соображения на этот счет («свой аршин всегда ближе»), но передумал. Он пригото­ вился слушать Гусю и остерегался помешать ей даже случайной репликой... Губы ее неожиданно дрогнули, взгляд метнулся. — Олег Петрович, скажите, вам приходилось страдать? Он перебрал в памяти пережитые годы и честно признался: — В истинном смысле этого слова — нет. Но испытания, горечи, страсти — они не обошли меня, слава богу. — Тогда вы счастливый! — Скорее — удачливый. Туся стояла молча, задумчиво. Карамышев видел, что ей тяжело. Чем отвлечь, успокоить ее? И спросил: