Сибирские Огни, 1978, № 1

У КНИЖНОЙ п о л к и 191 Р. Солнцев. Белая ветка. Стихи. Краснояр­ ское кн. изд-во, 1976. В н овом ли рическом сборн ике Ром ана С ол нц ева нравственно-этические м отивы являю тся главенствующ им и. Ещ е в стихот­ ворении «М араф он», известном читателю по книж ке стихов «М ал ин овая рубаха», поэт так определил свой важ нейш ий принцип худож ни ческой избирательности: И когда говорю, что иду я на «вы» — подлецам, И когда я мучительно слушаю слово 4 доноса, И когда я себя разбираю по косточкам сам — Я бегу марафон свой... Н а страниц х «Бел ветки» продолж ен а напряж енная полем ика с обы вательским строем представлений и чувств, ко то р ую Р. С ол нц ев начал в стихах своих первы х сборников, где уж е определился постоян­ ный противник ли рического героя поэта,— «скудны й человечек», «не подверж ен н ы й изм енениям ». С его д н я поэт ощ ущ а е т о с о б у ю опасность им енно оттого, что «скудны й человечек» пытается подвизаться и в сф ере духовной. И тогда рассуж дения о Рублеве и ф ран­ цузской литературе («п о-ф р анц узски здесь ни в зу б ногой!») — лишь дань ^иоде, ре­ зультат п разд н ой жизни, освоб ож ден ности от забот о «чер ном 'хлеб е». Тогда и диссер­ т а ц и я — не логический итог творческого поиска «вы сокой истины», а лишь атрибут преуспеваний и благопол учи я сов р ем ен н о ­ го «интеллектуального» мещ анина. С р е д и стихов такого плана у Р. С ол нцева о б р а щ а ю т на себя вним ание м иниатю ры — сценки с вклю чен ием ра зго во р н о й речи (иногда — целого «хора» голосов), которы е м огли бы составить сам остоятельны й цикл. О н и постр оены на гиперболических ситуа­ циях, ри сую щ и х недоум ение о кр уж аю щ и х по поводу, казалось бы, сам ы х естествен­ ных человеческих состояний, качеств у по­ ступков. Такой поэтический «ход» призван пред упредить о б у гр о зе во зм ож н о й утра­ ты м ногих нравственны х ценностей. Вот среди всео бщ его вечернего зл о ­ словья обы вателей п р ш в у ч а л и резким , но радостны м для поэта Д и с со н а н с о м сказан­ ные кем -то единственным д о б р ы е слова о д р уге («Вечером »). Й герой преувеличенно пы лко благодарит про и знесш е го их, как б удто тот соверш ил акт н епостиж им ого благородства... Вот, в р а зго в о р е двух товарищ ей, один п отрясен но ( к а ^ 'о чем -то м ал ове роятн ом ) во п рош ает д р угого: «Как, у тебя есть убеж д ен ья?» («Был спор»). Вот человек ( осм елился п ря м о вы разить свое отнош ению к подлецу: не подал ем у руки при встяече. И о кр у ж аю щ и е — да и он сам — с почтительным изум лением изу­ чаю т руку смельчака. Читателя стихов Р. С ол нц ева с первых сборн иков привлекала душ евная щ ед рость его ге р о я ,^ ш ш е б н о с ть пусть в наивном, но д о б р о м П роявление этой щ е д р о ­ сти в п о ^ ^ ^ ^ ^ А в е щ а х поэта становится все более наполненной, укрупняет­ ся в своей гум анистической сути. Ж елание творить д о б р о с оп р яж е н о теперь со зр е л о ­ стью лирического героя, с осозн ани ем им своего человеческого долга перед ж и зн ь ю и лю д ьм и и ведет к важ ном у нравственно­ м у откры тию : «Ды хание второе — ды хание того, кого ты спас» («Как говорят...»). Работа мы сли в стихах Р. С ол нц ева все чащ е о б р ащ е н а вовнутрь себя и выливает­ ся в ф о р м у напр яж енн ого м онолога, наи-* более характерную для его лирики: Так ли живу, как надо? ■ Так ли верю, люблю? Те ли упреки, награды Сердцем открытым ловлю? В стихах этого ряда отчетливо звучит мы сль о сам овоспитании, они часто п ря м о обр ащ ен ы к читателю и словно призваны м обилизовать в нем чувство внутреннего достоинства: «И м ейте независим ость при­ вета, п рощ аясь — независим ость спины!.. Им ейте независим ость суждений...» О д н а ­ ко р я д о м с этими тр е б о ва н и ям и -р е ко м е н ­ дациям и возникает напом инание о том, что право на сам оуваж ен ие дает лиш ь каж д о ­ дневны й и н ескончаем ы й труд души. Труд этот, убеж д ает поэт, связан со м н о ­ гими внутренним и преодолениям и, нервны ­ ми затратами, с напряж енной подчас б о р ь ­ бой с сам им собою . П оэто м у и адресат, к ко то р о м у о б р ащ е н ы упреки нравственного плана, в стихах Р. С о л н ц е ва часто означен м естоим ен ием «мы», из ко то р о го не исклю ­ чает герой и себя: «На лю б ой из мыслей просто бои м ся мы остановиться», «С апог ж елезны й не сносили, не шли по кам ­ ню и огню , но мы легко п рои зносили слова...» П оэта о со б о тревож ит н еспособность че­ ловека поступать согласно тем вы соким критериям, ко то ры е он провозгл аш ает и предъявляет в оце нке поступков других. («М ы восхищ аем ся лю дьм и», «В толстых книжках», «О р а то р » и др.). О тсю д а — все­ во зр астаю щ ая нетерпим ость к фразе, п р о ­ тест против ее девальвации: Пусть будет на бумаге фраза Такою нужною, такой. Как полная водою фляга, Как порох, досветла сухой! Интим ны е стихи Р. С ол н ц е ва последних лет — тож е о д н о из свидетельств нравст- ного возм уж ани я его поэзии, вклю чаю щ ей в себя осозн анн ы й м оральны й долг перед близки м человеком , не п о к и д а ю щ у ю тре­ вогу за его судьб у («И з тетради, передан ­ ной в больницу»). С а м о присутствие лю б и ­ м о го человека рядом , все более редкие м инуты общ ен ия с ним в стрем ительны х ритм ах сегодняш ней ж изни — п росветляю ­ щ ая и о б л агор аж и ваю щ ая сила: Любимая, в мой грустный век радаров. Когда в л есах отравлены грибы. Любимая, в мой желтый век пожаров. Встающих жеребцами на дыбы... В еще не названное время суток. Когда тревожно кружит полусумрак. Дай полчаса, дай погрущу немножко У твоего лица, как у окошка...