Сибирские Огни, 1978, № 1

16 ВЛАДИМИР КОЛЫХАЛОВ с ухмылочкой выйдет, погладит Колчана, потом пинка даст и запрет в конуру до ночи. Кто с Пшенкиным знаком давно, тот помнит, что держал лесник че­ тыре собаки, сидели они у него по всем углам на цепях, оглашали округу разбойным заливистым лаем. Спокойнее было тогда на сердце у Автоно- ма Паифилыча — не боялся, что заберется в усадьбу вор или мститель какой сено поджечь, баню, сарай. И опасения такие совсем не напрасно носил в себе Пшенкин: не один на него в Петушках зубы точит, местью грозится... Той стражи собачьей больше у Автонома Панфилыча нет. В какую- то осень чума прибрала трех собак. Колчан чудом выжил, но исхудал, опаршивел. Предлагали овчарку взять, но, пораздумав, Пшенкин отне- кался: уход за овчаркой особый, подавай рыбий жир, витамины. И жрет, как волк! Лучше еще одну свинку выкармливать. Мечта Автонома Панфилыча — завести опять добрых лаек: непри­ хотливы, спят на снегу. А еще бы — собаку-норушку, фокстерьером зо­ вется. С нею можно из нор барсуков выживать, из шкур барсучьих кос­ матые шапки шить, а сало топить и в бутылки сливать — на продажу по аховским ценам... Многие сало барсучье спрашивать стали: печень, же­ лудки лечить, слабые легкие... * * * «И курица пьет!— говорят оправдательно Пшенкин.— А мы — чело­ веки! Нам сполна подавай!» За хмельным Автономом Панфилычем водится слабость: он начина­ ет вдруг заикаться, густо при этом краснеть и потеть, но речи веселые не прекращает. Таким он застолью становится в тягость, и Фелисата Гри­ горьевна зорко следит за тем, чтобы супруг не перехватывал лишку. Когда уследит. Когда и упустит. Раз на раз не приходится... Трехгодовалого Пшенкина катала свинья, порвала ухо, отдавила копытом ножку... совсем норовила, проклятая, съесть, да бог не выдал — не съела. Но, говорят, от пережитого страха мальчика стал бить родим­ чик. Бил он его лет до восьми, потом отпустил на год и снова принялся. Матери Автонома, темной, неграмотной женщине, посоветовали об­ ратиться к знахарке. В родном его селе Забегаловке была такая. Авто­ нома она осмотрела и курьезный совет дала: как будет мальчонку сызно­ ва бить родимчик, так в самое это мгновение нагая баба доджна ему на лицо сесть. «Да будет ли толк? — засомневалась родительница.— Уж больно стыдобно чтой-то». «Старая ты, а без пути! — осердилась знахарка.— Велю — делай, сумление откинь». «Где бабу такую найти, чтоб голая села? Кто на такое пойдет?» — все еще колебалась мать Автонома. Указано было на деревенскую дурочку Мавру:, лучше нее для столь «деликатной» работы в Забегаловке никого не найти. Мавра была телесная женщина, рыхлая, мягкая, как пуховик Ходи­ ла она тяжело, точно ступа, косо глядела в землю, что не мешало, одна­ ко, ей запинаться и падать на дню по семь раз. Ее и зазвали к Пшенки­ ным, угостили, растолковали, что делать придется, наперед дали денежку и просили не уходить далеко... Час наступил, и болезнь вновь повергла мальчонку на землю. В избу скоренько внесли его, на кровать уложили, за Маврой послали. Мавра примчалась запыханная, сняла с себя все до нитки и плюх­ нулась Автоному на бледный, судорожно искаженный лик — накрыла