Сибирские Огни, 1978, № 1

ЗЕМЛЯК. ТОВАРИЩ... 157 двухэтажное здание райкома, кабинет первого секретаря на втором эта­ же, приемную, где сидят герои рассказа. Я почти уверен, что именно это здание описал Василий. Оно рядом со школой. И в какую чайную водил потом Сеня Громов «полезного человека», и в какой колхоз ездил за ва­ лами— я все это вижу так, будто сам при этом присутствовал, только вот он сумел написать, а я— нет. Все вроде документально, но ведь не доку­ ментально. Все высокохудожественно, все написано талантливой рукой, которую водило горячее сердце. Много надо знать, многое испытать, чтобы писать так достоверно, как писал Шукшин. Вот я читаю рассказ «Далекие зимние вечера» из первого сборника Василия. Мать с сыном идут из лесу, куда они ходили за березками. Война. Зима. Срубили березки, идут обратно... «Идти поначалу легко. Даже ве­ село. Тонкий конец березки едет по дороге, и березка глуховато поет око­ ло уха. Прямо перед Ванькой на дороге виляет хвост березки, которую несет мать. Ванькой овладевает желание наступить на него... Березка гудит и гнется в такт шагам, сильно нажимая на плечо. Ванька останав­ ливается, перекладывает ее на другое плечо. Скоро онемело и это. Вань- на плечо. Стало жарко. Жаром пышет в лицо дорога...» ка то и дело останавливается и перекладывает комель березы с плеча .Это надо испытать. Холодно. Ветер. Полуголодный мальчишка не­ сет домой березку, чтобы протопить печь, а та березка кажется ему ги­ гантским деревом. Знаю, как это нелегко, если с утра ничего не ел мальчишка, кроме картошки. Верю я здесь каждой детали... Небольшое отступление. Садясь писать эти воспоминания, я решил еще раз просмотреть все книги Василия Шукшина, которые у меня имеются, чтобы освежить в памяти его рассказы. Конечно, я все читал раньше. Но вот начал просматривать и не удержался — снова все пере­ читал... И снова о многом вспомнилось, и снова все ожило в памяти, как будто было это вчера... Книги. Вот киносценарий «Живет такой парень». Он подарил мне эту небольшую книжицу в Москве, когда я приезжал к нему с рукописью «Любавиных». На титульном листе надпись: «Лене Чикину, другу, земляку...» Помнится, я сказал ему, прочитав надпись: «Ну, а что же ты мне одному пишешь?» «Ах, да!» — сказал он. Взял книгу и на обороте титульного листа добавил: «Неля! Мне твой муж на­ помнил, что я не упомянул тебя. Милая!!! И тебе на память о добрых днях!» Вот «Сельские жители...» Эту не дарил, я ее купил, но в 1965 году он оставил на ней свой автограф... Вот «Земляки». Эту подарил он на квартире Ивана Попова в апреле 1971 года. Вот «Характеры». Ее он вру­ чил мне 30 декабря 1973 года на своей новой московской квартире: «Неле Созиновой и Леониду Чикину, дорогим землякам и друзьям на добрую память...» А вот «Я пришел дать вам волю», «Беседы при ясной луне», «Брат мой», двухтомник... На них уже нет дарственных надписей. Они вышли после того ро­ кового дня... Москва. 30 декабря 1973 года. Завтра кончается моя командировка, в кармане уже лежит авиабилет на ночной рейс до Новосибирска, но впе­ реди еще целый день и... ни рубля денег, как часто случается в команди­ ровке. А возвращаться домой накануне Нового года без подарков деда Мороза как-то неприлично. Я достал записную книжку и перелистал ее... А... Б... Д... К... Ш... Шукшин?! — А вдруг он дома? — подумал я и тут же набрал номер телефона.