Сибирские огни, 1977, №12

ватости и даже уверенности. Он сказал, что завод, это всего лишь деся­ тая доля его состояния, все остальное в банках Синьцзяна и Токио. И если многие сейчас спрашивают себя: «Найду ли я утес надежный, где твердой обопрусь рукой», он такого утеса не ищет. Утес под ним. И места рядом много. Было видно, что он говорит искренне, искренне любит обоих и все эти слова уже повторял себе не один раз. Мысль об отъезде тяготила его, и там, среди чужих людей, говорящих на чужом языке, только на чужом языке, он хотел бы иметь маленький русский островок, частицу России. , — Смелее, друзья! — заключил он.— И будем понемножку соби­ раться. Колеса в нашем распоряжении до полуночи. Чиновник обещает их сильный, но во т— не позже... Критическая точка. На лестнице послышались шаги взбегающего наверх человека, и в гостиную, расстегивая планшетку, вошел поручик Назин. — Лично в собственные руки! — отрапортовал он, передавая пакет Мышецкому.— И, бога ради, скорей, Глеб Алексеевич! Как можно скорей! Разрывая пакет, Мышецкий подумал, что Назин никогда прежде не называл его по имени, отчеству. И в том, что он сейчас называет его так, увидел невольное желание Назина быть сердечнее, проще, ближе, как это бывает с полузнакомыми людьми, переживающими общее бед­ ствие. И, еще не прочитав письма, знал, что оно потрясет его. — Убит генерал Гикаев,— сказал он, роняя руку с письмом.— Ме­ ня приглашают для допроса убийцы. — Убит? — Варенька вскочила.— Красные в Городищах? Мышецкий сделал головой отрицательное движение и, переждав, пока стихнут шаги сбегающего вниз Назина,. сказал, что возмездие на­ чалось с вершины. Погиб претор, погибла его стража. Словно вода, ушедшая в песок, бесследно исчезла вся сотня Лоха. — Бежать! Немедленно бежать! — Сурошников вдруг заходил по комнате мелкими суетливыми шагами.— Глеб! Варенька! Он подошел к окну с таким видом, будто по улице уже скакали красные. — Теперь все эти ниспровергатели постараются ухватить нас за горло и, будьте уверены, уже не отпустят. Глеб! — Я не боюсь их, Алексей Николаевич! — Врага не боятся по двум причинам.— Гостю уже не хватало са­ мообладания.— Или потому, что он слаб, как мокрая курица, или пото­ му, что он уже не враг. — Честь имею! — В голосе Мышецкого заиграла уверенная в себе веселая враждебность. — Ты изменился, Глеб. Очень изменился.— Ища поддержки, Су­ рошников глядел на дочь.— Итак, решение? — Я остаюсь! — Мышецкий нервно улыбнулся. — Я? — Варенька медленно подошла к мужу и припала, надлом­ ленная и несчастная.— Ты остаешься один? Мышецкий помедлил, убрал с груди ее руки, подержал в своих, как бы смиряя ее порыв, и, наконец, выпустил, продолжая улыбаться нерв­ ной истеричной улыбкой. — Ты мне больше не веришь? — спросила она. — Честь имею! Кивок тестю, кивок жене и быстрые шаги по лестнице. Она догнала его в гардеробной и опять припала к нему, еле дер­ жась на ногах, вздрагивая плачущим лицом на его груди. — Я твоя, Глеб! — шептала.-—Только твоя! — Была.— Мышецкий вздохнул.— Прости, дорогая, но меня ждут. И скажи, пожалуйста, отцу: мы уже чужие. Иди!