Сибирские огни, 1977, №12

погоном свернутый трубочкой приказ верховного о повышении в чине. Здорово! Ну, а в приговоре? Какие там будут чины, старые или новые? Что, что? Оправдать? Их оправдали? Ага, все трое действовали из высо­ ких побуждений любви к многострадальной Родине. Конечно, конечно. Рука Мышецкого и мадера поднимаются выше1и выше, пламечко ката­ ной свечи качнулось и замерло. Пламечку интересно, что сейчас скажет поручик. З а мудрых судей, сказал поручик, за бравую Фемиду в сукон­ ном мундире армейском! И за вас, адмирал! З а вас, за вас! Мышецкий встал, мадера съехала к лицу, лицо искажено гримасой, глянул поверх стакана в темный угол и рассмеялся. — Ловко вы обтяпали дельце, адмирал. Молодчик! Ну, за ваше здоровье! 7 Из дневника Мышецкого: Чего я хочу и чего боюсь? Я боюсь красного Мышецкого. До сих пор самым страшным была в моем представлении вражда родной крови: брат против брата. Ну, а если сам против себя, если испепеляющая вражда стала сутью твоего я? Разве это менее страшно? Когда-то в дет­ стве, перед зеркалом, глядя себе в глаза, я вдруг раздваивался. Два Глеба. Два. Возможно, это была болезнь воображения. Она уносила ме­ ня так далеко, что ни физических сил, ни душевного здоровья не хвата­ ло, чтобы проследить за собой в бездне пространства, и видение двои­ лось. Но те двое, что возникали тогда передо мной, были два друга, это был я в двух одинаковых ликах. Теперь же я состою из двух недругов, и ни тот, ни другой не являются мною. Я боюсь красного Мышецкого. А чего хочу? Невозможного! 8 Наблюдая за генералом Гикаевым, поскакавшим на поиски невесты, тысяцкий продолжал стоять на косине увала. Он волновался. Смертель­ но же пьяному гармонисту эта внезапная и долгая пауза была не очень понятна и, пожалуй, скучна. Он с философской отрешенностью валился на гармонь и отрывисто и так редко нажимал лады, что бешеная тара- торочка становилась каким-то бессмысленным кружевом звуков, словно кто-то на звонких копытцах реденько переступал по тонкому льду. — Ну, каво разыгрался, паря? — проворчал тысяцкий.— Весе­ ло тебе? — Жених с братанами,— сказал гармонист, глядя в сторону уже исчезнувшей свадьбы. На косине, ритмично подрагивая в пыльном куреве, сбивались в кучу и разъезжались три всадника. — Сюда наладили,— сказал тысяцкий.— Стал быть тоже хватились. И показал коню бичик. Телега дернулась и покатила в низину. В балагане из жердей старого остожья никого не было. Тысяцкий поднял ленту из косы невесты. И вся мгновенно отрезвевшая свадьба пошла наметом, сначала по зимнику, в черных кедрах, потом по отвил- кам летней дороги. На заимку вернулись с пустыми руками. И почти тотчас же во двор ступил, закидывая вбок задние ноги и кося глазами, возбужденный и, кажется, виноватый конь невесты. Из-под навершия