Сибирские огни, 1977, №12

Ступенька, с которой начинал свое беспримерное восхождение «су­ верен» белой империи. Большевики, думает Мышецкий, сравнивают его с тем, кого они казнили,— с Николаем II, последним самодержцем Рос­ сии. К этому же сравнению прибегают и бравые генералы. Первые — в осуждение, вторые — в похвалу. Вторые находят, что, подобно государю, диктатор лишен честолюбия и вкуса к власти. Почести, награды, суету раутов, пышные молебствия, парады, согнутые спины льстивых царедвор­ цев он допускает лишь как дань престижу России и ее армии. Но как истолковать пожалованный им себе золотой крест Георгия за взятие Перми, которую он не брал? Ножницы выстригли из газеты еще один серый прямоугольничек. Указ Совета министров. 18 ноября 1918 года. ПРОИЗВОДИТСЯ: военный и морской министр вице-ад­ мирал Александр Васильевич Колчак в адмиралы. А кайзер-флаг в его честь? Он спит и видит этот живописный цере­ мониал, которого за всю историю России удостаивались лишь восемь «витязей моря». Вдыхая запах мадеры, Мышецкий держит у лица тонкий стакан, пе­ режидая, пока кайзер-флаг поднимется к зениту и стреляющие пушки повесят в.небе барашковые облачка, а когда вслед за этим ударила му­ зыка, просалютовал кораблю мадерой и, по-гусарски, в два глотка, осу­ шил стакан. Если бы существовал прибор... Болтаться бы тебе тогда на корабельной рее. Еще говорят, будто Колчак подобен Разину. Ну, это уже совсем не в ту сторону. Разин был весь на виду. Бросив вызов царице, он шел на глазах всей России, открыто и честно, как рыцарь из древней легенды, Колчак же утверждался на своей горе постыдно безнравственными приемами. Кайзер-флага не будет! И в этом виноват сам Колчак. В ночь на 18 ноября 1918 года в Омске пала Уфимская директория, именовавшая себя Временным всероссийским правительством. Члены ее, конвоируемые ватагой пьяных казаков, проследовали через загородную дачу, где ранее был убит монархистами министр и писатель Новоселов, готовые в страхе повторить его участь. Но судьбе и казакам было угодно поступить иначе. Свергнутую братию поместили в сельскохозяйственной школе, которая с некоторых пор стала казармой конно-егерского отряда атамана Красильникова, а в окнах Совета министров зажглись все лю­ стры. Колчак вошел сюда вице-адмиралом и военно-морским министром, а вышел адмиралом (гюйс-флаг на грот-мачте!) и верховным правите­ лем России. Возможно, в эти мгновения ему увиделась треугольная шля­ па воплощающая в себе куда больше могущества, чем той же формы пирамида Хеопса, поскольку и он, и Наполеон Бонапарт воцарялись на смену Директории, а русская Директория чем-то повторяла француз­ скую и также состояла из пяти директоров. Колчак потребовал от Сове­ та министров гарантий личной его неприкосновенности, и сша той же ночью, под теми же яркими люстрами была ему дарована. Министры изменили три статьи уголовного закона, после чего одна из них стала грозить смертью. Наутро новый Бонапарт вещал с первой полосы «Вест­ ника Всероссийского правительства»: я принял тяжкии крест и не пойду по гибельному пути партийности. Параграф первый: сего числа постанов