Сибирские огни, 1977, №12

ло ясно: он хочет что-то сказать. Никто, однако, не заметил ни того, что он встал, ни его желания что-то сказать. Он возбужденно покашлял и, хотя компания по-прежнему не выказывала к нему внимания, сказал, что рад поздравить своих коллег, ценителей Прекрасного, с новым, ка­ ким-то странным и даже вульгарным, но, несомненно, величественным талантом, который будет со временем тем удивительней, чем лучше поймут люди его мир, в чем-то пока чуждый и непонятный, так как по- настоящему новое не только восхищает, но и настораживает. Шадр зааплодировал. Кирюша раскатил громогласное солдатское «ура», его поддержали Другие. Хлопнула пробка. И все заговорили враз и так громко и оживленно, будто в «приют заговорщиков» мгновенно вломилась уличная толпа. Савва Андреич молчал. Забытая под рукой чашечка с кофе остыла и уже не дышала ароматом. Он передвинул ее, положил кусочек саха­ ра и пригубил, не ощущая вкуса. Горячечный бред, в котором он жил последнее время, вдруг с новой силой затопил его пьянящим дурманом. Радость от признания дара Кафы друзьями, чувства растроганности и умиления стали горем, приступом страха. Все, что он делал, для нее было ничтожно! И только потому, что, защищая ее, он оставался самим собой. Стариком. Доброхотом. Утонченным интеллигентом. До идиотиз­ ма честным и скромным. «Недостойно, неловко, неприятно, унизительно, безнравственно...» Он сам нагородил перед собой десятки миражей- барьеров и потом прыгал через них с успехом лошади, приведенной на свалку для кончины. Случаются повороты, когда мало быть собой, надо быть другим. Пусть наглым, пусть низким. Непременно молодым. Бес­ чувственным к удару и оскорблению, недоступным для чужих доводов. Глухим! Слепым! Зрячим!.. Почему он не дождался возвращения Гин- са от Колчака с бумагами и теперь не знает, подписаны они или нет. Почему не выколотил из него палкой распоряжения о помиловании, не настоял на телеграмме Гикаеву?.. — Итак, решили,— услышал он голос Шадра.— Отправляемся к Пепеляеву и требуем безусловных гарантий помилования. Немедля! Немедля! Еще два рисунка и — айда! Потом кто-то потоптался за стулом Саввы, и над его чашечкой кач­ нулась рука с банкнотой крупного достоинства. — Денежка,— объяснил из-за спины эпический голос Кирюши.— Мы вполне платежеспособны, была складчина. Что ему надо, подумал Савва. — Есть тайный погребок. И хотя шампанэ там дороже золота... Господи! Замышляется тост под шампанское за здравие нового та ­ ланта, объявившегося на Руси. Дикость! Кафа все еще в тюрьме, смерть не отвращена, и потому пьяные голоса в ее честь, пускай искренние и преданные, неуместны и даже оскорбительны. Он начал возражать, но' тут же умолк: учитель с фамилией князя предостерегающе кашлянул и сказал громко и внятно: — Крейц! Крейц, господа! В конце коридора рядом с вышибалой возникла монументальная фигура, облаченная в рыжий клетчатый френч с высоко подваченными плечами. Бриджи. Краги. Длинные руки в фиолетовых перчатках. Тем­ ное лицо. Блестящие белые бакенбарды и такие же, блестящие и белые, брови и усики. Конечно, это был плантатор по Бичер-Стоу, только вме­ сто пробкового шлема его почему-то украшала совсем несерьезная лег­ кая летняя шляпа. Направляясь'в сторону «приюта заговорщиков», он двигался независимо, с безразличным видом, словно в шалмане никого не.было. В двух шагах от стола остановился и с неменяющейся, одина-