Сибирские огни, 1977, №12

Играл ее жизнью и проиграл жизнь. Гора пригнула старого человека, он поник головой и, точно незря­ чий, топыря ищущие пальцы и хватая ртом воздух, стал опускаться на колени. — Убейте меня! — молил он свистящим шепотом.— Возьмите з а ­ ложником или убейте вместо нее! Колчак ворохнулся. Медаль орлинолицего триумфатора поплыла по стеклу. Отчетливо застучали каблуки. — Не смейте унижаться! — крикнул он, приближаясь к художни­ ку.— Д а поднимитесь же немедленно. Боже, о н— на коленях, он — на коленях. В следующую минуту адмирал усаживал художника в кресло и, склоняясь над ним, как над тяжело больным, говорил, что никогда не простит себе этого унижения. Он и не подозревал, как все это серьезно. — Я нуждаюсь в вашем совете,— сказал он, выпрямляясь и гля ­ дя на Пепеляева. Мягкая виноватая нотка в голосе. — Есть одна идея...— Пепеляев, глубокомысленно терзавший хо­ холок буланже, заговорил лукаво и мечтательно.— Если бы газеты опи­ сали все это как следует. Правда и здравый отбор деталей. К вам при­ шел большой художник. Она уже на пути к забвению... И вдруг — ши­ рокий жест великодушия. Россия вас поняла бы,—Пепеляев прищурился, лукавинка утонула в его морщинах и, кажется, сверкнула.— Д а и не только Россия. , Лицо Колчака, осанка, пальцы, подтягивающие рукава снизу, и два тусклых Георгия выразили удовлетворение. — Хорошо! — сказал он,— Милый и славный Савва Андреич! Я со­ вершаю преступление против своего слова, против закона. И все-таки говорю: хорошо. Поздравьте себя: смертная казнь отменена. Художник молчал, лицо его оставалось отрешенным и чуждым, и только синие пальцы, вздрагивающие на подлокотнике, выражали чув­ ство, которое точнее всего было бы назвать мучительной радостью. • Огибая церковную ограду, художник услышал пение, и через ка­ литку в больших воротах из черного железа с накладными крестами и ангелами шагнул на длинные каменные плиты. На паперти толпились прихожане. — Господи помилуй, господи помилуй, господи помилуй! — молил хор из храма. Приглушаемые толпой и расстоянием, голоса звучали красиво и страстно. Когда он слышал эти слова в последний раз? Л ет сорок назад? Полвека? Поднялся по ступеням и, сняв шляпу, подумал, что теперь у него в руках, кроме саквояжа и трости, еще и шляпа, и он похож не на верую­ щего, который пришел к богу, а на пассажира или дачного мужа, и стал вглядываться в кланяющиеся лица, пытаясь понять, не задевает ли своим видом их религиозного чувства. Но молящиеся были заняты толь­ ко собой, своим покаянием, и, успокоенный, он вошел в храм. Ближе других к царским вратам стоял благообразный старец в мундире полковника, с черными крашеными усами на бледном лице, и резкими взмахами, с тупым отчетливым звуком, бил себя щепотью в узкие плечи. Он делал это сердито, сердито глядел на распятие, потом на стоявшего подле великовозрастного дурака, который воспринимал этот взгляд как команду и принимался креститься, но тут же бросал, заводил за спину руки в коротких рукавчиках и клал их на толстый ба-