Сибирские огни, 1977, №12

жизни оказалось иллюзией, друзья — врагами. Не стало той, кого я называл любовью, отвернулись те, кого я называл убеждением. Я обма­ нулся в своей партии, порвал с нею, обманулся в себе, в своих силах. Гляжу вот на огонь, и сознание собственного ничтожества делает меня... пылинкой? Черта с два! Тенью. Тенью пылинки. Отражением другого ничтожества, видимостью... Ты понимаешь... Иду по улице с палкой от­ ца... Это причуда, конечно, усталое больное воображение, но вот иду и всякий раз жду какого-то мистического голоса. Страшусь, жду и знаю: где-то при большом стечении народа, на праздничной площади, в храме, он, этот голос, вдруг потребует у меня... смешно ведь... потребует... отцов­ скую палку. Единственную реальность прошлого, способную напомнить, кем я был и что хотел людям. Твой отец, скажет он, этот голос, большой, честный демократ. Каким видел он тебя, уходя из этого мира? Я уже давно живу раскаяньем, без надежды, но вот ты спрашиваешь, что там, наверху, и я встаю в позу трибуна — заговорил, залился мелкой пташеч­ кой. Противно! Забудь все мои слова, брат. Но запомни предостереже­ ние: не поднимай руки, не злобствуй. Памятью отца, памятью Маши — не злобствуй. — Ты не сводишь концы с концами, Вадим. Гикаев побарабанил по стеклу. Прислушался: колокол все еще бил тревогу. — Требуешь считать шеренги тайной, второй силы врага,— продол­ ж ал он,— и тут же предостерегаешь: не тронь. Так считают не врагов, а союзников. Или ты решил, что я красный? — Так считают преследователей,— возразил гость.— Когда волк уходит, он хватает глазом каждую собаку. — Бегство? Мне предстоит бегство? Куда же? — В темноту.— Гость вздохнул.— Тонкая игра сыграна, брательник. Остается примитив: чет-нечет, очко. Быть или не быть? — Что же, большевики правы? Гость замер. — Не знаю.— Раздумчиво поводил подбородком: — Не знаю. — Смотри, Вадька! — Не грозитесь, господин генерлл, это обидно.— Накинув руку на плечи Гикаева, Вадим привлек его к себе, усмехнулся: — Брат, брат! Нет у тебя друга сострадательней, чем я... Бесполезно! Пойми только одно это слово. — Красные на Тоболе — это твоя реплика. До Омска тысяча верст, до нас чуть не три. Деникин рубит красную конницу как капусту... — Бесполезно! -— Наконец, ты... Ты следуешь к Сигумире. Учрежден новый орден... — О, это аргумент! — Гость сузил глаза и заговорил тоном маль­ чишки, который вдруг отважился вступить в заговор. Знаешь, брат, давай назюзюкаемся до чертиков и поговорим начистоту. Конечно, ты все еще украшаешь меня ореолом убежденного трезвенника... Забудь старые картинки. В наш век, как видишь, рушатся все идолы. Ну? День двенадцатый 1 Меланхолично постукивая палкой, чиновник особых поручений про­ шел всю длину дощатого перрона и, перейдя у пакгауза две нитки запас­ ного пути, поднялся в вагон. Был неистово жаркий голубой день. Летев