Сибирские огни, 1977, №12

дительного кавалера в нашем доме. Настоящее уменье угож­ дать даме и дарить красивые вещи приходит к мужчинам, как я поняла, с седыми висками. У меня есть теперь все: пармские фиалки, любовь, зависть подруг, лопаточка для сладостей, мужская здбота, наука долгого пути от Городищ до Праги, трагедии и фарсы, что я наблюдала, беззаботное, а потому и особенно тяжкое одиночество, балы, рауты, му­ зыка, тишина, уйма праздного времени, словом, все то, что успокаивает, проясняет и облагораживает внутренний мир. Прости, что я начинаю письмо с этих высоких и очень уж от­ влеченных материй, но я ведь вертучая и боюсь соскочить с темы о явившейся ко мне рассудительности и таким обра­ зом оставить недоказанным утверждение о том, что я вдруг стала мудра, как сам Аристотель. Что же я вижу теперь, глядя на мир, на людей, на вещи? Далее в письме шел розовый сумбур о переменах в габсбургской Австро-Венгрии и назидательные советы «для себя и для близких». При этом оставалось неясным, следует ли причислять к близким пражское гнездо любящих рабов и их несравненного родителя. Высокая задача служить человечеству суждена только из­ бранным. Человечество огромно, загадочно, необъяснимо. Никто не знает, куда и зачем оно идет, да и идет ли оно ку­ да-либо. Указывать ему путь могут лишь сильные духом и мыслью апостолы и гении. Поэтому исполняйте меньшую и посильную задачу, служите человечеству хотя бы в людях близких вам. Когда просят, дайте, когда стучатся, отворите. Верьте во что-нибудь прекрасное — в правду, идею, добро, бога. Твердая вера для человека — это то же, что небо для земли. Земля прекрасна, но красота ее померкла бы, если бы небо ушло. Кафа Понимала: перед нею письмо сестры. Но голос ее слышала плохо. Тон письма, слова и мысли были туманны. Не преувеличивайте собственного гения, не заглядывайте в мир за чертою доступного. Помните, есть вещи и явления, которые навечно останутся за непроницаемой и таинственной завесой Природы. Сорвав завесу, вы рискуете не найти там ничего. И не потому, что там действительно нет ничего, а по­ тому, что Тайна достойна Создателя и что нельзя безнака­ занно вкушать от древа познания. Что с нею, думала Кафа. Разочарование в любимом, в людях, в идее? «Исполняйте меньшую и посильную задачу». Нет, это не она! Бумага источала слабый запах духов, листки обегала вертлявая ни­ точка бирюзы. Что с нею, что с нею? Я пишу за столом. На мне белая- маркизетовая кофточка и ленточка-галстук цвета сочащейся мякоти граната. Узень­ кие цветные ленточки — это обязательное дополнение к на- рядам всех модниц Праги. Отрезаю кусочек тебе на память и подшиваю, как видишь, к этой страничке. Я наивна и сен­ тиментальна, как старая институтка, и чтобы окончательно уверить тебя в этом, посылаю еще и веточку кипариса, а так ­ же стихи модного пиита (русского, разумеется), которые, на