Сибирские огни, 1977, №12

его слова, своей, сугубо индивидуальной •точности выражения чувства. У В. Крещика есть свое ощущение мира, в котором глав­ ное место отведено человеку, стремящему­ ся понять этот мир, найти и утвердить в нем красоту и гармонию, есть свой взгляд на людей, свои пристрастия, своя поэтическая стилистика — неторопливого, обстоятельно­ го разговора с читателем. Э. ФОНЯКОВА jE^PannonoprJ Физики о лирике (Ново­ сибирск, Зап.-Сиб. кн. изд., 1965). Рукопись считалась утерянной (Иркутск, Вост.-Сиб. кн. изд., 1967]. Тайны старых негативов (Иркутск, Вост.-Сиб. кн. изд., 1969). Лет молодых наших порох (Иркутск, Вост.-Сиб. кн. изд., 1974). Не правда ли, в самих названиях книг Е. Раппопорта есть некий «детективный» от­ тенок, вызывающий желание узнать, что думают и говорят физики о лирике, какие рукописи, считавшиеся утерянными, были найдены, о чем могут поведать старые не­ гативы? И хотя «Физики о лирике» — «всего лишь» рассказ руководителя институтского литобъединения о зарождении в Новоси­ бирском электротехническом институте доброй традиции ежегодных «Дней поэ­ зии», ставших заметным событием в куль­ турной жизни Новосибирска (автор был инициатором и организатором таких встреч на протяжении нескольких лет), Е. Раппо­ порт сумел сделать эту небольшую книжку увлекательной. Читатель невольно начина­ ет сочувствовать студентам: получится ли у них задуманное, откликнутся ли на приг­ лашение новосибирцев А. Твардовский и Н. Асеев, М. Светлов и Л. Ошанин, многие другие литераторы, академики С. Соболев и Г. Будкер? Впрочем, центр тяжести — не во «внешнем» сюжете, не в событиях, оп­ ределивших подготовку «Дня поэзии», а в последовательном раскрытии неподдельной любви «физиков» к лирике, к литературе, к искусству, любви, которая ощущается в большом и малом. «Рукопись считалась утерянной» — в са­ мом деле книга о разысканияхви находках. Нетрудно заметить, что автор следует пу­ тем, проторенным Ираклием Андронико­ вым. Нужно ли пояснять, что речь идет лишь о жанровом «родстве», о литературном поиске, определяющем и сюжет рассказа, и манеру изложения сути проблемы. Е. Рап­ попорта привлекает возможность расши­ рить наши представления о самых различ­ ных людях — литераторах, музыкантах, об­ щественных деятелях. Неизвестные факты биографии Джека Алтаузена, первого со­ ветского писателя, награжденного в 1941 году орденом Красного Знамени, павшего смертью храбрых в боях под Харьковом в 1942 году; штрихи к портрету Иосифа Ли- вертовского, неопубликованные его стихи и письма, воссоздающие облик поэта, в двадцать три года погибшего под Орлом в 1943 году; судьба Георгия Тверитина, акмо­ линского продовольственного комиссара, сделавшего превосходный перевод казах­ ского эпоса «Песнь о Козы-Корлече и Баян- Слу» на русский язык; разыскания, воскре­ шающие из небытия имя Николая Нико­ лаевича Иконникова, написавшего музыку песни «Вы жертвою пали в борьбе роко­ вой...»,— вот о чем автор рассказывает чи­ тателям. Пафос поиска, стремление пополнить «копилку фактов», которые помогут буду­ щим историкам и теоретикам литературы глубже осмыслить литературный процесс,— этот пафос определяет важную «струну» книги, да и всей деятельности автора. Он поистине неутомим. Марк Сергеев обмол­ вился о мимолетной встрече со студентом Иркутского сельхозинститута Алтаузеном — и вот уже Е. Раппопорт бросается на поиск человека, который может оказаться родст­ венником погибшего поэта. Так попадает в поле зрения автора пластинка с голосом поэта, неизвестные его стихи; отсюда — путь в Москву, встреча с вдовой Джека Алтаузена. А попутно — россыпь мелких штрихов, воссоздающих обаятельный облик «самого юного в первой плеяде комсо­ мольских поэтов», по словам Сергея Алы­ мова. Е. Раппопорт не задумываясь едет из се­ ла Большемогильного Омской области, где он увидел фотографию И. Ливертовского, в Барнаул, чтобы услышать от М. Юдалеви- ча рассказ о встречах с поэтом-воином; за­ тем он не преминет встретиться в Москве с Леонидом Мартыновым, чтобы узнать но­ вые подробности о Ливертовском. И поиск завершается неожиданным успехом — на статью Е. Раппопорта о «сибирском Павле Когане» (так автор назвал И. Ливертовско­ го) отозвалась из Днепропетровска сестра поэта, долгие годы бережно хранившая стихи и письма своего брата. После этого уже как-то не удивляешься, что, прослеживая историю перевода казах­ ского эпоса «Песнь о Козы-Корпече и Баян- Слу», Е. Раппопорт в Алма-Ате «с пристра­ стием» допрашивает оказавшегося там же Сергея Маркова о судьбе переводчика Ге­ оргия Тверитина, затем встречается с Мух­ таром Ауэзовым который давно хранит папку с письмами Тверитина, узнает новые подробности о комиссаре-переводчике ав­ тор у Виктора Уткова. Поиск завершается в Томском архиве, где, знакомясь с мате­ риалами Г. Н. Потанина, исследователь на­ ходит «ниточку», ведущую от казахского эпоса к Александру Пушкину, знавшему, су­ дя по некоторым данным, эту легенду. И для нас, читателей, наполняется конкрет­ ным содержанием личность Георгия Твери­ тина, который, встретив революцию служа­ щим Мурманской железной дороги, затем идет добровольцем в 11 армию, возглав­ ляемую С. М. Кировым, избирается деле­ гатом VIII Всесоюзного съезда Советов. Он мечтал о литературном труде, об издании уже написанного, но его мечтам не сужде­ но было сбыться: он умер в 1921 году. «Красная звезда» в некрологе писала: «Об­ ладая редкой самоотверженностью и пре