Сибирские огни, 1977, №12

иркиаать перед водителем, льстить ему, на­ зывать его не иначе, как «шефом»... Словом, прямо-таки выхвачен из гущи жизни, списан с натуры этот Женя Хилков. И естествен вопрос: а откуда, собствен­ но, берутся такие типы, что формирует их «философию», где корни, истоки их про­ фессионального хамства, столь гармонично сочетающегося с самым откровенным хо­ луйством? Будет, наверно, преувеличением утверждать, что С. Высоцкий дает нам раз­ вернутую картину падения Евгения Хилко- ва, постепенного превращения его сначала в калымщика-рвача, а затем в уголовника. Авторская задача здесь несколько иная — показать тот страшный финал, ту пропасть, которая ждет всякого, кто сделал наживу главным смыслом своей жизни. Однако в повести хоть и эскизно, но довольно выра­ зительно обрисована и «эволюция» героя, его путь к гибели — в прямом и в перенос­ ном смысле слова. 6 повести есть такой эпизод. После убий­ ства Хилкова к его соседу, старому учите­ лю, приходит следователь, и выясняется, что почтенный Петр Петрович не раз видел Женю в подозрительных компаниях. Одна­ ко поговорить по душам со своим бывшим учеником ему все было недосуг, так как он работал над капитальным сочинением «Причины падения Римской империи». Де­ таль более чем откровенная... С полнейшим равнодушием столкнулся Женя и на заво­ де, где работал после армии, и в таксомо­ торном .парке. Столкнулся и пришел к твердому убеждению: все в этом мире за­ висит только от тебя. Как ты устроишь свою жизнь — это дело только собственной тво­ ей смекалки, хватки, изворотливости. Разумеется, нет ничего в том худого, ес­ ли человек рано обретает чувство само­ стоятельности, крепко становится на ноги,, проявляет житейскую сметку и практицизм. Но, к сожалению, самостоятельность не всегда равнозначна нравственной зрело­ сти, не всегда значит, что человек избрал верный ориентир и надежный путь к наме­ ченной им цели. В Женином понимании са­ мостоятельность приобрела очертания су­ губо меркантильные, мерилом ее стали такие «достоинства», как умение зашибить деньгу, извернуться, словчить. Благо баран­ ка такси давала возможности широкие, по­ ле деятельности почти беспредельное... Од­ ним словом, Женя довольно быстро «со­ зрел», став законченным рвачом и хамом,— и вот тут-то и высмотрел его ма­ терый рецидивист Федор Кашлев. Высмот­ рел и в два счета «оприходовал» в свою шайку в качестве сообщника. Причем Хил­ ков на удивление легко переступил роко­ вую грань, которая отделяла его, обыкно­ венного хапугу, от профессиональных бан­ дитов, на удивление быстро и органично вписался в их ансамбль. Когда «отец Ф е­ дор» попросил оказать небольшую услу­ гу — дернуть с помощью троса «Волгу» «одного частника», Женя не сразу даже сообразил, что к чему, не сразу понял ис­ тинный смысл этого нехитрого дельца. А когда до него дошло, наконец, что он стал соучастником крупного преступле­ ния,— ничуть даже не возмутился, не по­ чувствовал ни дрожи в коленях, ни холод­ ного пота на спине. Потому как слишком аппетитен был куш, отваленный «отцом Фе­ дором» за «услугу», слишком заманчивой показалась перспектива — грести деньги буквально лопатой. И Хилков становится главным исполнителем преступных замыс­ лов «отца Федора», его послушным холуем. Описывая многочисленные ночные вылазки своего героя, С. Высоцкий «следит» за ним не просто как за уголовником, занимаю­ щимся кражей частных автомобилей: в по­ вести внимательно прослежено и внутрен­ нее перерождение Жени, а точнее сказать, его дальнейшая духовная деградация. «Пропавшие среди живых» — поучитель­ ный пример того, как легко может превра­ титься в преступника человек невежествен­ ный, морально нестойкий, оказавшийся к тому же в вакууме полнейшего равноду­ шия со стороны окружающих. Но, как по­ казывает сама жизнь, пути, приводящие че­ ловека на скамью подсудимых, поистине неисповедимы. Да и сама эта скамья, к со­ жалению, очень вместительна, и на ней, на­ ряду с примитивными узколобыми уркача- ми, можно увидеть и людей вполне интел­ лигентных, у которых есть и образование, и широта кругозора, и то, что мы привыкли называть духовными запросами. Именно такой «феномен» и выведен в повести Лео­ нида Словина «Астраханский вокзал» (Мо­ сква, «Молодая гвардия», 1975). Повесть эта любопытна во всех отноше­ ниях. Во-первых, перед нами один из не­ многих «бескровных» детективов, где нет никаких убийств, никаких «мокрых дел», где совершенно отсутствует столь обязательный «труп на первой странице». Сюжет повести строится на раскрытии заурядного, на пер­ вый взгляд, преступления. Кто-то система­ тически очищает ячейки автоматических камёр хранения, и оперативная группа транспортного отдела милиции получает задание поймать с поличным неизвестных злоумышленников. Сделать это нужно в считанные сутки, потому что преступники владеют секретом отгадывания шифров и аппетиты их с каждой новой кражей все возрастают. «Астраханский вокзал» написан как хро­ ника; автор буквально по часам и минутам прослеживает весь ход этой сложнейшей криминалистической операции. Причем мы следим не только за каждым шагом работ­ ников милиции, но и за каждым «манев­ ром» самих преступников. Дело в том, что в отличие от большинства детективных ро­ манов и повестей, где читатель зачастую до самой последней страницы не знает преступника, «Астраханский вокзал» пред­ ставляет собой «открытый вариант» детек­ тива. Мы уже на третьей странице узнаем, кто совершил преступление и что это за люди. Но это преждевременное срывание масок нисколько не отпугивает нас, не по­ нижает нашего читательского интереса. Здесь, к слову сказать, Л. Словин блестяще опровергает некоторых критиков, считаю­ щих, будто главным сюжетным козырем детектива является тайна •преступления.