Сибирские огни, 1977, №12

КОЛЧАК: Поймите чрезвычайность обстановки. Переворот в Горо­ дищах, толчки которого мы ощущаем здесь, в ставке, закупорил бы ж е­ лезнодорожную артерию, лишив нас притока оружия и союзнических контингентов. Для ликвидации большевистского подполья отвожу вам трое суток. Что бы вы хотели получить, господин полковник, перед этим испытанием? ГЛОТОВ: Карт-бланш, ваше превосходительство. Несвязанность уже состоявшимися решениями относительно большевиков, в том числе вашими. Я намерен расстрелять Кафу. КОЛЧАК: Кафу не трогайте. ГЛОТОВ: Слушаюсь, ваше превосходительство. Но без ее казни ваш приказ раздавить рыкающего зверя не сможет исполнить ни один военачальник. С ее же смертью это сделает каждый. Имею честь доло­ жите при этом: данные вашей конфирмации здесь пока не получены. КОЛЧАК: Действуйте, сообразуясь с обстоятельствами. ГЛОТОВ: Это согласие, ваше превосходительство? КОЛЧАК: Дорога на океан должна быть открыта и безопасна. Действуйте, сообразуясь с обстоятельствами. У меня все. 5 Милый Олень! Сестренка! Довольно надежная оказия позволяет мне переслать это письмо через Швейцарию и таким образом избежать офици­ ального любопытства чешских перлюстраторов. Поэтому, бы­ ла не была, пишу в открытую. Красная Чехословакия нача­ лась с востока — совсем недавно в городе Прешове провоз­ глашены Советы Словакии. А уже вскоре здесь, в Праге, в 4 часа 30 минут по Гринвичу застрелился мальчишка Ян, брат моего мужа. Оба эти события связаны. Правительство Тусара — теперешнее пражское правительство — забривает в солдаты мальчишек и легионами гонит их на усмирение крас­ ных. Забрили и Яна. Юзеф ставил Советы в Словакии, Яну же и солдатам его легиона предстояло свергать эти Советы и вешать таких, как Юзеф. Ян решил остаться в Праге й ос­ тался. То, что произошло в 4 часа 30 минут, было так неожи­ данно, что в первый миг невозможно было поверить в слу­ чившееся — не шутка ли это? Ян взял со стола револьвер и, казалось, хотел положить в задний брючный карман. Он не раз делал это при мне. Но тут' почему-то приподнял полу куртки и я в ужасе поняла вдруг, не увидела, а поняла, что рука его замедлилась, и я, не сдержавшись, крикнула: «Что ты делаешь, безумец!» Похоже, я крикнула после выстрела. Пуля пробила правое легкое и, как показало вскрытие, про­ шла в двух сантиметрах от сердца. Он не сказал ни слова, хотя какие-то мгновения, а возможно, и минуты, был в пол­ ном сознании. Скорой помощи, по прибытии, осталось огра­ ничиться советом закрыть покойному глаза. Объясняющей или, как говорят, предсмертной записки не нашлось. Было ясно одно: он хотел остаться в Праге и остался. Самоубийст­ во .легионера было воспринято командованием, как крамола близких. На всех нас обрушились допросы, унижения, брань, угрозы. К чести Карела, он стал опорой в этом нашем общем несчастье. Потеря брата сделала его чище и сострадательней. Такое чувство, словно он вдруг увидел жлзнь, людей, их борь-