Сибирские огни, 1977, №12

вот где их гибель. Эту заботу не поймут, не примут и восстанут! И тог­ да мы вернемся домой. — Вернемся? А, понял! Поручик пьяно скривился и встал, цепляясь за скатерть: — Вернетесь вы, Николай Николаич. Из Чикаго, как я понимаю. Гладенькой вам дорожки. — Глебушка! Что с вами? Соскочил. Гладенькой дорожки. А ведь у меня для вас есть еще и сюрпризец в запасе. Лазурь очей прокурора таяла, обволакивала добротой все миро­ здание. Из-под веера, инкрустированного дымчатым перламутром, он снял маленькую фотографию и протянул Мышецкому. От близкого со­ седства сандалового дерева она пахла его запахом, властным и при­ торным. На Мышецкого глянули огромные глаза Кафы. — Как это можно? — воскликнул он.— Среди жертв вашего ра з­ боя, в этом гареме? — Я думал сделать вам приятное,— сказал господин Ххо.— Мне подумалось, что вы ее любите. Мышецкий деланно рассмеялся, сделав рукой пьяное протестующее движение. — Вы отрицаете? Я ошибся? Наклепал на вас напраслину? Аллах турецкий! Простите, простите! Конечно, странно, водевиль какой-то. Требовать для нее смертной казни и воспылать потом... — Водевиль? — Позвольте, позвольте. А ведь лицо-то выдает вас. Вы ее любите, Глеб. Любите. — Разрешите пойти? — Но лицо, ваше лицо. — Честь имею. Поручик с вызывающей аффектацией прищелкнул каблуками, сде­ лал Шаг и задержался, не зная, как поступить с фотографией. Взять ее, означало бы подтвердить подозрения Глотова. Достал бумажник, вло­ жил в него снимок и молча пошел в переднюю. Почему-то не сразу нашлись перчатки и фуражка гостя. — Смею продолжить разговор о Кафе,— сказал Глотов, загляды­ вая на решетчатую полочку гардероба и передвигая то, что на ней ле­ жало. / Оказалось, на прошлой неделе, прокурору Городищ привиделся сон с пророческой фабулой, которую дружно двигали три колеса: Кафа, Мышецкий и сэр Джерард. По Транссибирской на Восток к махине Ве­ ликого океана катился зеленый арестантский вагон. Д аж е без паровоза. Сон ведь! Рама одного окна поднята и в нем — Кафа. Поднята рама и другого окна. И в этом другом — Мышецкий. А берегом океана гуляет мумия Рамзеса II. Это Джерард, конечно. У него подзорная труба времен леди Гамильтон, но глядит он в нее не на океан, а на сушу. На кубово-синей воде океана — белый мотылек, яхта с изображёнием ца ­ рицы Амес, жены Тотмеса I, на треугольном парусе. Зеленый арестант­ ский вагон бежит без рельсов, вот он обошел дамбу Золотого рога и — вжик на яхту. Сэр Дж ерард чуточку приподнял шляпу — и на мачту тотчас же взлетел флаг императора российского. Бах, бах — это'пушки. Музыка. А зеленый арестантский кричит совсем как паровоз, вольно и радостно. Мышецкий слушал внимательно. Надевая перчатки, он слегка повернулся к Глотову и сказал, что еще Толстой предупреждал, не есть лишнего перед сном. — Это избавляет от беспокойных сновидений. И, скрипнув каблуками, толкнул дверь.