Сибирские огни, 1977, №12

ти под колесами поезда. Ее слез, ее горя не стоят все богатства мира! Читай! — У вас есть письмо обесчещенной? — У нас есть друзья, поручик. Здесь. Там. Во всем мире. Сияли глаза, зубы. Черные кружева опять стали красными. Красная рюмочка. Красные эполеты. Покусывая губы, Мышецкий надел очки, придержал их на носу и сказал, что Гикаев — не пример для морали. Это печальное и дикое от­ клонение от нормы. Он всю жизнь носил в себе глубокую червоточину. Это неуемный женолюб, эгоист высшей марки, жестокосердый паша, палач. Рядом же с ним были и есть настоящие люди. Тот, кто был высо­ конравствен до революции, очевидно, остался им и сейчас. — Неверно! — Поташе, пожалуйста. Мышецкий глядел на дверь. Снова гулкая, размеренная и вкрадчи­ вая поступь. — Неверно, поручик! Истина звучит по-другому. Когда рабы вос­ стают, цивилизация и справедливость становятся ничем не прикрытым варварством и беззаконной местью. Поглядите вокруг, поручик. Люди стали хуже! И возликовала, сунув руки в рукавчики и откидывая волосы взмаХом головы. — Одни хуже, другие лучше. Многие лучше! -1- Чьи это слова? — Маркса. Маркса и мои. — Я Маркса не читал,— Мышецкий поклонился во второй раз.— Чьи вы сказали? Да, да... А вот письма я вам не обещаю. — А я жду. Война белыми проиграна, и вы с нами. Но то, что вы с нами, надо доказать. И себе и нам. Мышецкий дошел до двери, постоял в нерешительности, ткнул паль­ цем в переносицу, поправляя очки: — Пока не обещаю. И вышел. Прошел час. Вновь открылась ставеньйа ее камеры. Рука. Расши­ тый крученой канителью широкий рукав. Пакет. — Возьмите! — сказал Мышецкий.— И, ради бога, осторожней. Ради бога! 5 Ходок эконома тюрьмы бренчливо протараторил на коротеньком мосточке через Громотуху и, сдерживая» бег, подкатил к бревенчатой конторке карьера. Эконом — долой с ходка, запыленные сапожки на одной присту­ почке, потом на другой, дверь открылась и прикрылась. Ездовой, ши­ рококостный парняга в однорядке, тронул чеку, проверил под задком экипажа лагунок с дегтем и стал набивать трубку. Подошел Григорий. — Ну, что, Тарасов? Надумал? — спросил он, чиркая спичкой. Тот промолчал, глянул на Григория, на трубку, примял табак пальцем и, взявши у Григория зажженную спичку, сно^а поглядел на него. — Начальника привез? — переменил тему Григорий. Парняга кивнул.