Сибирские огни, 1977, №11

— Обязан,— кротко поджал губы Благомыслов.— Служба второго генерал-квартирмейстера читает приказы верховного еще до того, как их читает сам верховный. Итак, вот моя честная рука! Чуточку привстав, Благомыслов протянул через стол короткопалую руку в курчавых волосиках. Гикаев помедлил, глянул на протянутую ру­ ку, потом на енотовую бороду полковника и тоже привстал. И тоже чуть-чуть. — С удовольствием принимаю этот ваш жест, господин полков­ ник,— сказал он холодно,— хотя и не вполне понимаю его смысла. — Так-то уж и не понимаете,— натянуто ухмыльнулся полковник, возвращаясь в кресло. И оба облегченно рассмеялись. Гикаев хлопнул в ладоши. — Отсутствие погребка,— сказал он вошедшему адъютанту,— з а ­ метно сказывается на нашем настроении, поручик. В кабинет въехала грациозная тележка под белой крахмальной сал ­ феткой. И когда адъютант, бесшумно прикрывая за собой двери, огля­ нулся на стол, хозяин и гость уже сидели с наполненными до краев се­ ребряными чарками, а Благомыслов говорил, что он намерен сегодня же доложить второму генерал-квартирмейстеру о состоявшемся примирении и ожидает, в свою очередь, что и господин Гикаев найдет время осведо­ мить об этом офицерское собрание. Вместо ответа Гикаев чуть выше поднял свою чарку, после чего се­ ребро, полное вина, встретилось с двух сторон в легком дружном ударе, и хозяин сказал, что он хотел бы сейчас выпить за постоянную и честную доброжелательность в кругу доблестного офицерства. — З а доброжелательность, обращенную не ко всем,— мягко, с серь­ езным лицом поправил Благомыслов и с тем же серьезным лицом осу­ шил чарку. , Тут же полковник заговорил о ведомстве Глотова, которому, по его словам, вряд ли можно оказывать полное доверие. — В эмблеме чеха, как знаете, полоска белая и полоска красная. ’ Того и другого цвета поровну. В ведомстве Глотова те же цвета. Неясно лишь, какого больше. Хотите знать мое мнение? — Блюдите приказ, Георгий Степаныч.— Глаза Гикаева посвечива­ ли иронией.— Верховный обещает карать подобное изобличение. — Подобное, но не это. Здесь же — дело чести и долга. Так я созидаю. .— По-ни-маю.— Гикаев остановился.— Налейте еще по одной, ми­ лейший. А потом вы скажете, что именно донесли на меня после совещания. — То, что я донес,— это уже не мое, генерал. Извините. Серебро сошлось в новом ударе. Благомыслов сдернул с копченого хариуса нежнейшую кожицу и, выбирая косточки, сказал, что Глотов уже в первую ночь после суда над Кафой распорядился оставить ее наедине с незапертой дверцей тюрем­ ной кареты. Кафа вышла, но по каким-то соображениям вернулась в карету. — Странная идея,— заключил полковник, укладывая кусочки ха­ риуса на ломтик хлеба и препровождая все это в рот. — Идея эта моя,— сказал Гикаев.— Предполагалось, что за Кафой пойдут наши люди и разорят все гнездо. — А если бы она скрылась? — Идея эта моя. Гикаев встал, обошел свой грандиозный саркофаг и, устроившись в кресле напротив полковника, положил ногу на ногу. Галаз его — глаза