Сибирские огни, 1977, №11

сердца. Не очень пышно я говорю, генерал? В припевке были слова: «Нам хотели запретить на вечорочку ходить». Но разве запретишь, ес­ ли там, за стенами, любимая... Понимаете? И вот: «Стены кольями пробьем, на вечорочку пройдем»... Вина моя, как видите, заключена в том, что я устроила свидание не в положенном месте — только пред­ ставить, в камере смертников — и тем попрала мудрые предписания закона. Дальше? А вы не забываетесь, генерал? Впрочем, а почему бы и не дальше. Но прежде, Гикаев, один вопрос к вам. Что это за штука, ваш витиеватый чин: генерал от инфантерии? Какая-нибудь фальшивка? Вон что! Так называется пехота? «Соловей, соловей, пташечка»... Вы, значит, оттуда? Все, все понятно!.. Григорий пробыл со мной часов пять-шесть. Да , нами владело чувство. Какое? Знаете, генерал, мне при­ ятно удовлетворить это ваше чисто пехотное любопытство. Но для это­ го вам придется несколько напрячь свое воображение, чтобы предста­ вить, по крайней мере, четыре вещи. Наше последнее расставание было внезапным, а надежда встретиться — очень слабой. Это одно. Позднее же, когда между нами поочередно встали две смерти, его и моя, надеж­ да совсем закрыла свое лицо. Это второе. Теперь третье: встретились мы наперекор всему, и оттого не трудно представить, каким было наше счастье. Наконец, четвертое и главное: мы любим друг друга. Где-то я слышала вьфажение: дети одной грозы. Мы дети одной грозы, и наша любовь к жизни в чем-то подобна. Мы любим жизнь и друг друга. Что больше? Друг друга. Как видите, я откровенна. Боже! Генерал от пехоты, что с вами? Гримаса сделала неузнавае­ мым ваше лицо. Помнится, у вас было круглое дамское зеркальце, над которым вы собирали до кучи ваши критические волосинки. Гляньте в него, вы белее снега. Понимаю, Гикаев. Легион шпиков сбился с ног, чтобы бросить большевика в камеру смертников, а этот большевик тайно, с помощью ваших верных слуг, по собственной воле проник в эту камеру... Мы си­ дим у окна, бутылка бургонского, и зеленая луна в небесном океане. Что вы спросили? Как он ушел? Не через окно, конечно, он ведь не ангел. Сно в а ‘си бемоль мажор, Галактион, и теперь уже не встреча, а прощание. Почему я не ушла с ним? Во-о-оп-рос! А вы прислушайтесь, генерал! Копытный перестук! Верно? Певучий рожок удалой красной конницы. Город наш! J' Бежать надо вам, а не мне. 3 Господин Ххо на этот раз был одет с явной претензией: из-под шаг­ реневой куртки жокейского покроя без пуговиц выглядывали рубашка- апаш из тончайшего голландского полотна и белый галстук в пятныш­ ках звезд неопределенного цвета. Очевидно, он хорошо выспался, так чкак был весьма свеж, голос его рокотал призывно, как любовный рык молодого изюбра, а когда он намеливал кий или вынимал шар из лузы (если д аже это был шар противника), лицо его источало столько участ­ ливого внимания и доброты, что уже казалось, будто это не суровый страж сурового закона, а священник-миссионер среди дикарей, только что обращенных им в благодарных сынов бога.