Сибирские огни, 1977, №11

но понимал, что скорое примирение вряд ли возможно, и потому торо- 1 пился сказать о дели прихода. — Что-то вроде криминальной экспертизы,— добавил он и качнул рукой. В ней была большая пухлая папка, перевязанная тонким зеле­ ным шнуром, каким прошивали в судах секретные бумаги, чтобы скре­ пить затем его концы сургучным двуглавием.— Решаюсь просить вас продолжить то, чем вы сейчас заняты. Он кивнул на детские рисунки и только теперь позволил себе улыб­ нуться. — Прошу! — художник показал на кресло против себя.— Взгля­ нуть взгляну, но бумаг, предупреждаю, составлять на сей предмет не намерен... Ничего, что я называю вас господин поручик? — Этого я заслужил. Мышецкий опустился в кресло и, развязав папку, откинул жесткий матерчатый клапан. Достал несколько рисунков. Это были рисунки Кафы. — Вот,— сказал он.— Истинные достоинства этих вещиц вызы­ вают разноречивые суждения. Поскольку же сами они, как и их объек­ тивные достоинства,— юридический факт, которому дано колебать весы правосудия, прокуратура хотела бы услышать ваше слово. Обе руки Саввы Андреича недвижимо лежали на подлокотниках. — Я должен поставить на этом пробу? — спросил он, не глядя на рисунки и' не двигаясь.— А вы? Вы сами? — Эксперт — тот же судья. Я же прокурор. — Все у вас не как у людей. Ну, а мне-то вы можете сказать свое мнение? Действительно это золото или дерьмо? Руки по-прежнему лежали недвижимо. — Золото. — Хм. Давненько что-то не удивляла меня святая русская кисть.— Взяв, наконец, рисунки, Савва Андреич положил их на колено.— Все это трогает вас? А чем же, если открыться? — Неповторимостью, как разумею. — Неповторимо все, что мы видим и делаем, плохое и хорошее. Д аж е копия, которую пишет тот же художник, что создал оригинал. Мышецкий постучал папиросой по крышке портсигара. Поискал спички. — Любезнейший Савва Андреич...— сказал он, закуривая.— Я со­ знаю, что тогда, ночью, глубоко обидел вас.— Лицо его было угрюмо.— Но справедливо ли с вашей стороны... — Срывать обиду на созданьях кого-то третьего? Мышецкий поморщился. Возможно, причиной тому была его же па­ пироса. От ее чадного хвоста воздух в комнате делался синим. Савва Андреи^ перекинул в папке еще один лист. В голосе его про­ ступили .нотки примирения. — Что ж, вернемся к рисункам,— сказал он и протянул папку Мы- шецкому.— Найдите здесь то, что вас особенно радует, и попробуем рас­ суждать, как сам царь Соломон, справедливо и доказательно... Не это и не это? Ага, вот это. Хм. Рисунок без подписи, и потому сразу же на­ зовем его. Что бы вы предложили? — «Черная месть», «Час пробил» или что-то третье в этом роде. На полулисте хорошей бумаги стояла черная дама в белом. Сим­ вол тайной, бездонной и казнящей мстительности — не черная кожа, а черная душа. Мрак... Короткий легкий рукав открывает голую черную руку. С ладони в белой перчатке сыплются в чашу с напитком белые кристаллы яда. Затаенно черное, беспощадное, жестокое прикидывается здесь первозданно чистым. Снегом горных вершин. Час пробил! Другая