Сибирские огни, 1977, №11

Кафа в зяла чашечку, отпила глоток, брезгливо поморщилась и по­ нюхала ложечку. — Пахнет седлом,— сказала она.— Нет, ваксой. — Это мои сапоги.— Гикаев встал,— Вот я возвращаюсь на свое место, и ложечка уже ничем не пахнет. Так бывал ли Годлевский у вас на собраниях? — Бывал ли Годлевский на собраниях? Лицо ее приняло загадочное выражение. — Совершенно верно, генерал, ваксой благоухаете вы. — Потрудитесь ответить, мадам! — Я это сделаю, конечно. Но поймите: все это странно, если не смешно. Вы, главный здесь военачальник, спрашиваете меня, человека постороннего, о подчиненном, который ближе всякого другого и к вам, и к вашему идеалу доблестного офицера. — Ужасно не люблю длинных тирад. — Что грозит ему? Вышка? В таком случае, да: Годлевский заслу­ жил вышку. Д а , да, он пропадал у подпольщиков. В подробностях гото­ вил мой побег. Часами репетировал свой диалог с Франтом Коровьи Но­ ги. Д а это и не Годлевский, не пан, не штаб-ротмистр. Чего это вдруг шибануло вас в сторону? Не верите? Тогда приготовьтесь: Годлевский — инкогнито в красном, переодетый Дзержинский. — Между прочим, мне нужна правда. Строгая правда. — Вы ищете ее у большевиков? — Э-ту правду я ищу у большевиков. — Не темните, генерал. Вы все знаете. Она поднялась. И теперь, решительная, страстная в своем вызове, стояла над ним, низко ссутулившимся за своим безбрежным саркофагом с сухими тем­ ными ладошками на черном сукне, придвинутыми одна к другой, кото­ рые он почему-то внимательно разглядывал, словно это было что-то но­ вое и необъяснимое. -гг Продолжайте! — Я ненавижу Годлевского не меньше, чем вас или того же Благо- мыслова. Вы это знаете. Я готова оговорить его, назвать единомышлен­ ником и казнить вашими руками. Вы знаете и это. Конечно, Лох уже сказал вам, что пан Годлевский душил меня в автомобиле, чтобы я не мешала ему снова надеть наручники... Хватит! Хватит допросов! Вы вос­ стаете против любого слова, которое хоть слегка чернит вашего любим­ ца. Переодетый Дзержинский! Д аж е сказанная в шутку, эта небылица делает ваше лицо мертвым. Лох и шофер знают, что пан в машине был верным холопом своего генерала. И вот какая-то арестантка, чернь, быдло пытается говорить противное. На дыбу ее, в клещи, пусть скажет, пусть докажет, пусть подпишет!.. Не хочу! Я должна перекричать оче­ видцев? Не хочу! Годлевский не наш, а ваш. Баста! — Вы очень красивая женщина, Батышева,— Ладонь поднялась над ладонью и прикрыла ее.— Должно быть, мужчины, старцы и даже маль­ чишки, и д аже дамы... Словом, весь мир крещеный, глядя на вас, млеет от восторга...— Гикаев замолчал.— От обожания, от надежды... — Значит, вопросы все? Она глядела на него, не мигая. — Не совсем. В высшей степени подозрителен тот энтузиазм, с ка­ ким... да простится мне суконное слово, с каким вы пытаетесь выгора­ живать Годлевского. Не скрою, вы отменно искусны. Но слишком воз­ буждены. Не знаю, мерещится мне или нет, но вас что-то радует. — Сознание, что через день-два вы будете палить друг в друга! — Так далеко зайдет подозрительность? Ну, ну, не будьте так без­ жалостны.