Сибирские огни, 1977, №11

Вступил по окончании курса наук в Сибирском кадетском корпусе в Михайловское артиллерийское училище. Юнкером рядового з в а н и я ......................... 1907г., июня 29. Унтер-офицером 1908 г., мая 2. Ого! Если бы не другие даты, формуляр штаб-ротмистра вполне бы сошел за твой собственный: Сибирский кадетский, потом Михайловское, потом первая Сибирская артиллерийская. Д а и нашивки портупей-юнке­ ра, как и у тебя, на первом году учения... Чехарда! Летишь, бывало, над своими же братиками, что обнялись и слились под тобой в нечто отчаян­ ное, и в лете шагаешь руками: темя, плечо, выя... Он начинал, как и ты. Его наставники — это твои наставники, только постаревшие, с другими звездами на погонах, при других регалиях. А Гапа? Конечно, Гапа к то­ му времени уже слиняла: прошумели, прометелили мгновенные пятнад­ цать лет. А в каком страхе обмирали мальчишки военные перед доступ­ ностью этой девчонки с роскошным телом зрелой женщины, неизменно презрительной и холодной... Под звон всех колоколов... А Рамю? Нельзя забывать, что Рамю завя з ал бантик. С легкой руки этого живчика «Фигаро» раструбила на весь мир о судебном уникуме в Городищах, и вдруг казнь до утверждения приговора. До утверждения! Без утверж­ дения! А относительно штаб-ротмистра — и вообще без приговора. Конечно, после этого Рамю притащит сюда и свою шашку, и свою амби­ цию, чтобы выкатить глаза и сказать об уязвлении гордого чувства Франции. В бою с германцами 14 октября 1914 года у д. Скочеклоды ранен осколком гранаты в верхнюю треть левого плеча, где и отмечается после извлечения шрам в 8—9 кв. сант. Тихо. Темно и тихо. Кражи со взломом и без оного. В эти минуты люди совершают кражи со взломом или без оного. Крадут, грешат и умирают. А дрался он, выходит, здорово. И, конечно же, осыпан н а ­ градами. Допущен к командованию 3-й батареей 9-го Сибирского мортирного д и в и з и о н а .......................................1917 г., октября 5. Сибирь ’ . . . ..................................1918 г., января 12. Кем же он ехал сюда, белым или красным? И какой ориентации был девятый мортирный вскоре после октябрьского погрома? Вероятней всего, противобольшевистской. Д а , конечно. Девятый мортирный еще служит заблуждениям господина Керенского, а штаб-ротмистр? В те дни он, по-видимому, был еще с нами. Был с нами, стал с ними. Измена. То черное и смрадное, что всегда считалось самым низким проявлением человеческого духа. Чему бы ни изменял ты — долгу, другу, женщине, ты всегда ранишь любовь. Чью-то любовь. Измена всегда обращена к людям и к чувствам. Не к закону, не к параграфу, не к букве воинского устава, а к людям... Гикаев, Гикаев! Ты плохо кончишь, старче! Пл ак а т ь ­ ся в духе филофствующего интеллигента... Конечно, на эту карту ты ставил не задумываясь. Пан Годлевский в твоих глазах выражал проч­ ность режима. Но швах! Символ здорового начала оказался палочкой Коха. «Я хотел вас убить». А так ли? Если накрыть мышонка ведром, мрак и ужас парализуют всякое сопротивление. «Хотел и убью». Но ведь пока ничего не доказано. Не доказ-з-зано. З-з-з-з! Муха? Говорят, пан Годлевский из любого пистолета попадает в муху на шесть-восемь ша­ гов. А сколько здесь? Впрочем, а где муха? A-а, вот она!