Сибирские огни, 1977, №11

простых и скромных», опубликованной в «Литературной газете»1. Несмотря на ряд критических замеча­ ний, Михаил Исаковский в ней полной ме­ р ой-возд ал должное «несомненной талан­ тливости автора». «Иван Ф ролов пишет о своем родном крае, о советских людях, об их работе, жизни, борьбе. Но дело, конеч­ но, не только в тематике и в том, что пи­ шет он по-настоящему поэтично (хотя и не всегда, о чем скажу позже), пишет с вол­ нением сердца, иногда с этаким хорошим юм орком , который придает стихам особую прелесть. Язык у него простой, хороший, естественный. И потому многие его стихи не могут не дойти до сердца читателя, они запоминаются, они волнуют читательское воображение и их хочется перечитывать». Тем не менее произошла странная вещь, впрочем, не так уж редкая в писательской судьбе. Казалось, Иван Ф р ол ов на подъе­ ме, а новые его стихи расходились гораз­ д о хуже, чем «М оя Кулунда». Местные га­ зеты — «Алтайская правда» и «М олодеж ь Алтая» дали рецензии, которые сам Ф р о ­ лов называл кисло-сладкими, а горноал­ тайская «Звезда Алтая» обрушилась на но­ вые книги статьей М . Д. Луговского «Не- оправдавшиеся надежды»... Временная дистанция, изменения, прои­ зошедшие в общественном сознании, мно­ гое проясняют, даю т сейчас возможность во многом разобраться. Очевидно, Ивану Ф ролову мешал все тот же «трудоднище в семь килограммов», который в свое вре­ мя резанул слух Ярослава Смелякова. Кре­ стьянский сын, Иван Ефимович порой ис­ кусственно отрывался от деревни, от ее реальных противоречий. В те годы алтайская деревня жила труд­ но. Немало дом ов стояло с заколоченны­ ми крест-накрест окнами. А Иван Ф р ол ов все писал о небывалом расцвете деревни, все воспевал чудо-пше­ ницу, дяди-Степиного роста рожь (ржи, кстати сказать, на Алтае в то время воо б­ ще почти не было), фруктовые сады (их тоже было очень мало), все утверждал, будто «Украина перешла на место Ку- лунды»... На мой взгляд, самое опасное, если не сказать страшное, для писателя — одино­ чество. Не то одиночество, когда нет семьи и друзей. Это, конечно, тоже очень плохо. Но гораздо хуже другое одиночество, ког­ да за тем, чуо пишет писатель, никто и ни­ что не стоит, когда он только делает вид, будто выступает от чьего-то имени, но на самом деле испытывает внутреннюю не­ ловкость даже от одной мысли, что именно те люди, чьим представителем и послан­ цем в литературу он себя выдает, прочтут его писания. Такое одиночество опустошает, обезору­ живает перед лю бым испытанием и осо­ бенно перед испытанием славой, даже в самых ее незначительных дозах. 1 Статья «О самый простых и скромных» вошла в книги М. Исаковского, в том числе в его сборник «О поэтах. О стихах. О пес­ нях». (М.. «Сов. писатель», 1968). Как ни печально об этом вспоминать, но у нас, хотя мы с Иваном Ефимовичем вме­ сте делали первые шаги в поэзии, хотя на­ ши имена часто упоминали рядом, у нас не было прежней дружбы. Тем не менее мы жили по соседству, и Ф ролов иногда заходил ко мне. Заходил он и вечером четвертого ноября. Не то взять, не то вернуть какую-то книгу. В его поведении я не заметил ничего необыч­ ного. А назавтра пятого ноября 1957 года, воз­ вращаясь дом ой где-то около одиннадцати часов вечера, в пустынном дворе встретил слесаря, и он рассказал, что Иван Ф ролов «не в себе». Не успел я зайти в свою квартиру, как раздался громкий стук. — Иван умер, Иван умер! — плача, еще из-за двери кричала жена поэта Александ­ ра Ивановна. Иван Ефимович Ф ролов умер от острой сердечно-сосудистой недостаточности, не дожив до сорока лет, сделав немало, но во много раз менее того, что обещал его незаурядный талант. Костры не гаснут Вспоминая Бориса Каурова, всегда слы­ шу его стихи: ...Тут срубил мой прадед добрую заимку. Отыскал невесту — из буряток, что ль, И с тех пор две крови Ходят здесь в обнимку: Русая, как жниво. Черная, как смоль. Борис родился в Забайкалье, в таежном селе Малый Куналей. По характеру был ти­ пично русский, открытой, широкой души человек, а в наружности его несколько удивляло что-то восточное, не то бурят­ ское, не то монгольское — большая голова, скуластое лицо. Ю ность Бориса Каурова была опалена войной. Ему довелось участвовать в леген­ дарных боях за Хинган, отнюдь не с чужих слов он писал: Мы жизнь начинали с обмоток, С холодной еды в котелке, С жестокого быта пехоты. Зарытой в Копай-городке. Борис любил вспоминать бои и походы. О т него не раз я слышал и о самурайском фанатизме, и о семнадцати укрепрайонах, построенных японцами вдоль советской и монгольской границ, и о вставших на пути советских войск тайге, горах, бурных, счи­ тавшихся непроходимыми реках, проливных дождях и адской жаре. Кстати сказать, Ка­ уров любил Дальний Восток, где ночи поч­ ти вдвое короче обычных, где год работы считается за два. Крепко, афористично писал он об этом: С востока начинается Россия, С восхода начинается она. Оттуда, где грохочет Оясио — Седая океанская волна.