Сибирские огни, 1977, №11

брав из необъятных богатств монгольской лирики только те стихи, с которыми меня связывают узы переводческого родства, а из всего множества поэтических средств — только один образ: коня и всадника. Поясню свою мысль. Специфика изображения коммуниста в монгольской лирике обусловлена, на мой взгляд, тем обстоятельством, что восприятие масштабов и характера деятельности че­ ловека этого внутреннего склада восходит в ней непосредственно к живым традициям народного поэтического творчества, в частности, к величественным национальным эпо- сам «Гэсэр» и «Жангар». «Из пожара кровавых войн, из религиозного мрака, из-под ярма чужеземных за­ хватчиков, из трудных кочевок по тернистым д орогам истории монгольский народ вы­ нес свою национальную культуру с ее собственным историческим колоритом и передал эстафету новому поколению, которому суждено жить и творить в эпоху строительства социалистического общества»,— отмечал Ц. Хасбаатар в статье «Духовное становле­ ние», опубликованной ж урналом «Сибирские огни» к 50-летию Монгольской Народной Республики. Народные героические сказания были не только сводом легенд и преданий, свое­ образно преломившим и отразившим исторический опыт минувшего, но и мечтой, об­ ращенной в будущее. Гениальным чутьем угадывая диалектику общественного разви­ тия, народ верил, что великие и могучие богатыри эпоса, действовавшие на заре вре­ мен, явятся в будущем, восстановят и окончательно утвердят на земле идеалы добра и справедливости. Когда в Монголии победила социалистическая революция, то коммунисты, вдох­ новители и организаторы победы, были восприняты народным сознанием как реализа­ ция в жизни героев национального эпоса. Лирика, как жанр, созревала в эпическом лоне поэзии. Не случайно поэтому в стихах монгольских поэтов (да и вообщ е в искусстве Монголии) столь широкое рас­ пространение получила символика богатыря — гордо несущегося через все преграды всадника. Естественно, что первым, кого в этом ключе осмыслило искусство новой М он ­ голии, был вождь революции, выдающийся полководец Сухэ-Батор. На центральной площади монгольской столицы высится величественная конная статуя основателя МНР. Как известно, в народных представлениях издревле конь оли­ цетворял Солнце. С конями, «мчащимися, огнем пышущими, искры высекающими», бы­ ли связаны величайшие перемещения в пространстве и времени. Новое время осмыс­ лило древнюю символику в плане социального преобразования общества. Конь и всад­ н и к— это олицетворение революции и ее вождя. Скачок из феодализма в социализм— под стать космическим масштабам эпоса. Один из крупнейших современных монгольских поэтов Д. Тарва следующим обра­ зом раскрывает символику Всадника: Во имя нас он вел борьбу Всегда. И потому Мы жизнь свою, свою судьбу Доверили ему. Сквозь дым сраж ений и огонь К заветнейшей мечте Нас всех его буланый конь Нес на своем хребте. Эти строки взяты мной из стихотворения «Слово Ильича», в котором идет взвол­ нованная речь об исторической встрече Сухэ-Батора с В. И. Лениным. М ы видим, как в древнюю эпическую формулу Д. Тарва вдохнул новое содержание — богатырский конь Сухэ-Батора уместил на своей спине весь монгольский народ и, направляемый твердой рукой опытного седока, вынес его из мрака средневековья к сверкающим вершинам современной цивилизации. К образу верхового Д. Тарва обращается и в стихотворении «Всадник»: Копытом острьш конь степную мнет траву. Все убы стряя бег. И кажется: минута — Подхваченный волной воздушной, в синеву Он вместе с седоком могучим взмоет круто.