Сибирские огни, 1977, №10

не Тошку, а ломовую лошадь или сохатого, но передумал, украсил свое создание хорошенькой мордашкой, ткнул пальцем раз и еще раз, чтобы получились две пленительные ямочки, подарил ей бюст, создававший тесноту в любой комнате, а лапищи и ходули менять не стал, и получи­ лась красавица во вкусе армейского прапорщика. От сна Мышецкий очнулся под оглушительный хохот гостей и тотчас же увидел, как на него наползает нечто грандиозное. Ему сделалось душно, как под коп­ ной жарким летом, он отстранился, как мог, но его догнал крепкий и властный поцелуй в губы. Тошка засмеялась игриво и тоненько, а из пелены табачного дыма выплыл танцующий Годлевский с глиняной чаркой в руке. — Итак,— говорил Годлевский, дурашливо приплясывая в лезгин­ ке,— на планете совращен последний целомудренный мужчина. З а лю­ бовь! З а посвящение в великий орден любящих и любимых! Воспоминания эти были неприятны. Вот так, без Вареньки, в теплой пирующей компании он давно уже не бывал. И вел себя, как семинарист. — Ах, если бы крюшончика! Единственный, разъединственный ма­ ленький глоточек...— мечтала Тошка по другую сторону стола, и он с готовностью оглядывал стол, бу<})ет, подоконник в надежде увидеть бу­ тылку с подходящей наклейкой, а увидев то, что искал, с улыбкой р а з ­ водил руками: — Господин Глотов забрал последнюю. — А вы отберите,— выпевала она томным голосом и клонила голову. И он делал вид, что отбирает. А Глотов о тд ав ал 'и потом глядел на Тошку, глядел и качал голо­ вой с укором и восхищением. Когда гости разбирали в прихожей накидки, шляпы, перчатки, а за раскрытыми дверями фыркали лошади и кто-то объяснял, где лучше переехать железнодорожную линию, Тошка объявила во всеуслышание, что в провожатые она выбирает Мышецкого. — Что вы, Тошуля,— ужаснулся Глотов и, завладев ее руками и целуя их, стал говорить, что было бы непоправимой жестокостью требо­ вать от вновь посвященного, от юноши, только что ставшего мужчиной, столь обязывающего любовного подвига. — Д а ведь и он... он просто...— обращенное к Мышецкому лицо Глотова было шутливо и заискивающе.— Признайтесь, Глеб, вы ведь так, ну, без серьезных видов?.. Родная Тошечка, перед вами незанятый, солидный и, конечно же, круглый холостяк. Клонюсь, как былинка, и молю: не гоните и не губите, я ваш провожатый! Поехали втроем на коляске Мышецкого. — Чтой-то студено стало,— пожаловалась Тошка, кутая в накидку свои могучие голые плечи, когда коляска, сбежав с переезда, покатила по пыльной качкой дороге, круто огибавшей курью — отногу с костерком на берегу, с рыбаком в шапке, с сетями, развешанными на кольях. — Одна рюмка ямайского рому,— отозвался Глотов,— и от вашей зябкости не останется и помина. — Ямайского? — Поехали ко мне, Тошка! Это займет минуту, две, самое превели­ к о е— десять, если, конечно, вам не представится интересной моя кол­ лекция вееров первых красавиц мира. — Ямайский ром. Хм... Тошка не говорила слов согласия, так как дама, очевидно, и не должна говорить этих прямых слов, если она д аже восхитилась ямай ­ ским ромом или коллекцией вееров...