Сибирские огни, 1977, №10

4 — Кар-р, кар-р... Ветер мотает ворону по небу вместе с березой. Ворона подгребает под себя крылом, крутит головой и надменно, через зловещий носище, оглядывает черный «ролле», пассажиров за стеклами, огонек сигары и снова катает в горле свою сердитую дребезжащую горошину: — Кар-р, кар-р. — Мне это надоело,— говорит Варвара Алексевна.— Торчим на переезде целую вечность. — Поезд. Почтительная объясняющая интонация. Глотов сбрасывает за окошечко пепел сигары. Рука и сигара остают­ ся там на какое-то время. Он сидит в небрежной расслабленной позе пресыщенного меломана. — Д а бросьте же рисоваться, Николас! Быть с дамой и заниматься самим собой. Поразительно! В душе ее смятение. Мир потерял голос. Чрево автомобиля то и дело наполняет трепещущий свет далекой и, как это ни странно, бесшумной молнии. Молнии без грома. По насыпи тенью с того света ходит стрелоч­ ник с молчащим медно-зеленым рожком. Молчат двое в тарантасе за а в ­ томобилем. Неслышно и вкрадчиво пятится длинный состав с балластом. И только одна эта скрипучая деревянная горошина: — Кар-р, кар-р! Тоска и предчувствие недоброго терзают ее и позже, когда черный «ролле», перетрогав на переезде улитые мазутом плахи, обходит по кри­ вой вещеклад и через ворота с часовым подкатывает к офицерскому клу­ бу. Как тут все неприглядно! Ящики с мусором и с какой-то зловонной жижей. Истерзанные штыками макеты солдат в немецких мундирах. Пыльный плац. Тополя — серые, как солдатское сукно, и тоже пыльные. Они только что исполнили команду «ряды сдвой» и теперь, подобно з а ­ тюканным новобранцам, ждут в страхе божьем новую команду. Несет от солдатского нужника. Пьяная песня. Пьяный кураж. Притворно взвизгнула девчонка. Хохотнула другая. — Га-га-га,— зашелся кто-то в хрипатом басовом смехе. Принявши от Глотова накидку Мышецкой, гардеробщик, отставной канонир на деревянной ноге, с английской медалью, долго ищет место на вешалке. Из з ал а через коридор и открытые двери слышен голос, чи­ тающий стихи. Голос глубок, чист, звенящ и печален. Подыгрывающий ему рояль полон раздумья и обреченности. Когда, сопровождаемая Глотовым, Варвара Алексевна вносит в зал свои красивые руки, улыбку и запах амбры, мелодекламатор уже отсту­ пает за кулисы, мелко и часто кланяется и почти плачет — лицо его иска­ жено и выражает растроганность и страдание. И тотчас же — оглушаю­ щий удар по гроссбарабану, и на сцену живым чудом выходит на руках девчонка с задранными кверху обольстительными голыми ножками в черных лаковых туфельках. В зале моментально останавливается все, что двигалось и говорилось. Плывущая в синем дыме, галдящая, наполовину нетрезвая офицерня замирает, как тигр перед прыжком на косулю. Белые запудренные ножки делают ижицу, меняются местами, потом следует мягкий мгновенный мах, и под огнями рампы возникает профиль курносой девчонки, удивительно милой, гибкой, как сама гуттаперча, от­ петой и манящей.