Сибирские огни, 1977, №10

— Не шутите, мосье! — Француз фукает на горящую спичку.— На амплуа победителя над вами Рамю не годится. Надеюсь, я вправе не воспринимать всерьез вашего предложения? Глотов хохочет. Граммофон тем временем всей своей мощью вламывается в игорный зал. Филенчатая дверь открыта, и в проеме ее стоит, как на картинке, многозначительный Бекна заров в узком вельветовом жилете табачного цвета и непрерывно улыбается Глотову. — Уже? — спрашивает Глотов. Продолжая улыбаться, Бекназаров выходит из проема двери и спу­ скается по ступенькам — игорный зал аршином ниже его квартиры. Те­ перь через открытую дверь и через квартиру Бекна зарова виднеется ши­ рокое окно. А в окне — улица, фонарь, видавший виды автомобиль Гло­ това и под зубчатым забором фигура женщины, спиной к окну, с медленно вращающимся зонтиком на плече. — Я капитулирую, Мишель,— говорит Глотов, направляясь к гарде­ робу большими решительными шагами. — Д ам а ? Других причин к столь непредвиденному повороту Рамю не знает. — Капитулирую,— повторяет Глотов. •— Кычак выходит на свободу? — ловит француз на слове. — Конечно, мой друг. Весь Глотов — сияние одной доброй улыбки. Облако благодеяния. Д ам а , в манере которой вращать на плече чудотворный зонтик, пере­ ходит улицу и берет Глотова под руку. Это госпожа МыШецкая. — С вашего лица не сходит улыбка, Николас,— говорит она.— Вы чему-то рады? — Чему-то? Я целую ваши руки, вы рядом... Ваша магнетическая красота, музыка вашего голоса... — Не надо, Николас. Женщина одинаково чутка и к ласке, и к фальши. Целуя руки, вы пребываете в другом мире. Ну! Только при­ знания! — Вы что-нибудь слышали о Рамю? — спрашивает Глотов таким то ­ ном, будто разговор только что начался. — Немножко. А, понимаю, вы играли с ним... — И выиграл дворец-сказку у самого синего моря. — Дворец? — Рамю просил меня спасти для Франции одного осужденного. — И это сделало вас счастливым? — Нет, изрядно позабавило. Дело в том, что каторга, объявленная осужденному... хм... это... Кажется, я кладу голову на плаху. — Ах, тайна мадридского двора! Тогда я спасу вас. Вы хотели сказать, что каторга существует только в приговоре. Обман, гнусная уловка. — Не совсем так, но...— Глотов медлит.— Словом, принадлежать Рамю и Франции осужденный мог бы до приговора. Он не был больше­ виком. Заба вно ведь? Рамю покупает у меня то, что, в сущности, имеет. Собственные подтяжки, нет, лучше... собственный нос. — А вы делаете вид, что это не его нос, и торгуетесь, как цыган. Фи, это некрасиво, Николас! Подбородок Глотова вздрагивает от придушенного самодовольно­ го смеха. — Речь, конечно, идет о Кычаке? — Карие очи госпожи Мышецкой— насмешливые и томные — глядят, не мигая. — Предпочитаю склониться над вашей несравненной ручкой.