Сибирские огни, 1977, №10

<* , — «Постановка в пакгаузе окончена»,— прочитал он вслух,— «Пять комедиантов, которые почему-то назвали себя судьями»... Х-хо! Перевернул листок изнанкой к себе. — Кафа. Как бы вы перевели это слово, Глеб? Мышецкий не ответил. — Ну помогите, Глебушка! — миролюбиво, почти нежно. — Крепость. — А ведь и верно, пожалуй. Раскосая азиатка с гривой дикой степ­ ной лошади. И рогатый бюст, два наведенных пистолета. Чем не кре­ пость,— Глотов тронул Мышецкого за локоть: — Только честно, Глеб, вас напугал выстрел за пакгаузом?' Он явно искал примирения. Наклонился над столиком, плеснул из бутылки в золотой стаканчик. — «Крепость воину сдается, воин сам сдается в плен»,— не то про­ пел, не то проговорил с хрипотцой упившегося гусара и, отхлебнув из стаканчика, поставил его на место. — Д ве листовки,— ск азал он.— Тешу себя надеждой, будет и третья. И четвертая. Как избавить Кафу, вернее, ее шайку от постоян­ ных хлопот печатать и расклеивать новые листовки? Иногда я говорю себе: ставят подпись только живые. — Казнить? — гневно сверкнул глазами Мцшецкий.— Но ведь ей обещана конфирмация1у верховного правителя. — Не то, не то, дорогой. Мы ее отпустим. — Чтобы тут же предать потехе казаков? Это мерзко, полковник! — Боже! Как это пришло вам в голову! Глотов скорбно посиял на Мышецкого незабудковой голубизной и, перейдя гостиную, сказал от столика с телефоном: — Она уйдет невредима. Крутнул ручку и, ожидая ответа: — И невредима придет к себе... Ал-ло! Благомыслова, пожалуй ­ ста... Но мы отправим за нею преследователя — существо бестелесное, всемогущее и страшное. Тень подозрительности. Ее убьют свои, а мы от­ кроем и разорим все гнездо. Ал-ло! Глотов беспокоит. Где в эту минуту Батышева и Кычак, Георгий Степаныч? Еще в пакгаузе? Превосходно! Превосходно, дорогой! I 5 После приговора долго ждали затребованную Гикаевым казачью сотню. Сотня облегла тюремную карету справа и слева, обгородила ее гор­ батый кузов, крепко ошинкованные высокие колеса и степенной гарцую­ щей побежкой пошла от пакгауза к линии. Но уже за переездом н ача­ лось то, что конники называют полным марш-маршем. В карете были д в о е— Кафа и конвойный. Кычака почему-то увезли в контрразведку. Экипаж глядел на мир тремя оконцами в решетках, и оттого, что луна меняла свое место, заходила то с одной стороны, то с другой, а в окон­ цах махали головами лошади, вскидывались локти, блестело оружие, в карете постоянно мелькали тени и создавалось впечатление, будто она была центром какой-то напряженной безостановочной работы. Кафа думала, что ее окружают дикие половцы или сарматы, что она их добы­ ча, и все, что она видит и слышит — топот, свист, команды и рапорты, ’ К о н ф и р м а ц и я — утверждение судебного приговора высшей админист­ рацией.