Сибирские огни, 1977, №10

— Милый. Ты, конечно, расскажешь все подробно? — Потом, дорогая... Обольшевичился, покраснел... Потом, потом. И снова лицом к патрону. ~И тот же хлопок каблуками. — Милостивый государь Николай Николаич! Явился после суда. Докладываю . — Поспокойней, милейший,— попросил Глотов.— Я понимаю, ко­ нечно...— Он с улыбкой взглянул на Варвару Алексевну,— Поздний час, компания вашей пленительной супруги, бокалы, слова о чувствах... И, тем не менее, ничто в этих стенах не поколеблено. Ровно. Удивительно ровно. И удивительно внятно. — Ничто, мой друг. Глаза его, большие, навыкате — чистая незабудковая голубизна,— обежали гостиную и остановились на бутылке. — До вашего прихода, поручик,— сказал он бутылке,— тут шла душеспасительная беседа двух угодников. Ни единого малопристойного слова. Пошагал в глубь комнаты. Машинальным движением тронул поднятую крышку рояля, клави­ шу, стул. По-хозяйски обыкнрвенный, уверенный, по-детски беспечный, будто всю жизнь прожил здесь, в этой комнате/среди этих вещей. Вернулся. Накрыл маленькой, крепкой ладонью горлышко бутылки. Поднял. Глянул через стекло на китайский фонарик. — Церковное,— сказал бутылке и рассмеялся. Мышецкий молчал, сознавая, что Глотов'не подозревает за ним рев­ нивого чувства. Состояние демонстрируемого, полушутливого притвор­ ства, в котором тот пребывал сейчас, было ему знакомо. Патрон что-то замышлял и готовил. — Д в а святых угодника, поручик,— повторил Глотов. «Он может убить человека»,— почему-то подумал Мышецкий. Без причины, без волнения, без распрей в душе, походя, между прочим — тронул, коснулся. И стало не по себе. И не оттого, что ужасной была сама мысль, что Глотов, человек яркого, сильного интеллекта, может убить, а оттого, что мысль эта возникла на пустом месте, из ничего. Глотов не подавал для нее ни малейшего повода, был сдержан и ровен до цинизма, ходил, стоял, скоморошничал. — Что же касается суда в пакгаузе,— заговорил между тем Гло­ тов, усаживаясь на круглый хромовый пуф у китайского столика,— то здесь я вполне информирован... Д а , а эта Батышева? Говорят, преаппе­ титнейшая аржанушка. И ножки на диво, и тут (он показал где). А бо­ жественная линия бедер? О-о-о! Гость заныл и замотал головой, как от внезапной зубной боли. Мышецкий глянул на жену. Та гневно фукнула на прядку волос, выбившуюся из прически, виль- нула'юбками и, вздымая их, стремительно застучала к выходу. — Адью, мальчики! — кинула от порога. Зло, низко, певуче. И мгновенно вынесла свой негодующий стукоток за портьеру. 4 — Покажите листовку, Глеб,— уже другим тоном попросил Гло­ тов.— И найдите, наконец, место для своих перчаток. Незабудки мерцают миролюбиво и нежно.