Сибирские огни, 1977, №10

же, на трудных вахтах, когда дни и ночи проводил на буровых. — Единогласно! — подытожил Аюпов. Перед тем, как идти на бюро горкома, Альберт здорово поволновался. К тому же на прием было много, пока ждали, с бур­ мастером Глебовым вторую пачку «Интера» начали. Глебов — делегат XVII съезда ком­ сомола. «Его-то, понятно, примут»,— втайне завидовал Крайнев. И действительно, быст­ ро отпустили Глебова. ...Альберт потянул на себя невероятно тяжелую половинку двери. Пол покачива­ ло словно корабельную палубу. Из членов бюро знал только первого секретаря гор­ кома Великопольского, почти ровесника. — Если самотлорцы — за, я тоже не про­ тив,— поднял руку Великопольский.— Ве­ рим в вас, Альберт, Билет вручим завтра. На улице ждал Федя Саблин. — Завтра монтаж. «А как же с билетом?» Поборов смущение, вернулся в горком, попросил разрешения войти в кабинет Ве­ ликопольского, где еще шло бюро. — Что ж, поправимо.— Секретарь снял телефонную трубку.— Готов билет Крайне­ ву? Что? Да, есть необходимость... Подо­ жди, Альберт, Сейчас- Когда принесли красную книжечку — партийный билет, крепко пожал руку: — Правильно сделал. Успехов тебе! Где-то есть красивая жизнь... Хажбигарова сменил Стражинский — вол­ гарь из Самары, как он называл Куйбышев. Поджарый, порывистый, он, казалось, жи­ вет одними нервами. Водружали как-то превентор на колонную головку — метра на полтора торчащий из земли обрубок трубы. Трактору и крану— особенно крану с его стрелой — мешали спускоподъемные мостки. Пришлось тащить превентор волоком, с риском порушить задвижки и отсекатели. Стражинский — как боевая пружина на взводе. Очки заляпаны грязью,— не замечает. Точно, умело на­ правляет «операцию». Он явно способен на большее. В День молодежи, когда пол-управления праздновало, зазвал менять клапан масля­ ного насоса. Дефект исправили. И вдруг ни с того ни с сего: — Приелось. Скука. Ведь есть же где-то красивая жизнь!.. — А наше дело? Может, оно и есть краси­ вая жизнь? Все в том, как понимать ее. — Высокие материи! Я жить хочу! В Са­ маре выберешься на Волгу: широко, раз­ дольно. Пароходы чередой... Он тосковал по «большой земле», ханд­ рил и в то же время не мог без ночных сполохов, без гремящих круглосуточно бу­ ровых, без городка, товарищей, работы... Разноречивый парень! ...В последнее время развернулся наш мастер — Володя. Скважину за скважиной сдавал, словно не твердые породы бурили, а репу. Давнули и — готово! Володя в именинниках. Гоняет на «ИЖе» с Самотлора и обратно по неотложным де­ лам. Чаще увидишь его среди ночи попе­ рек состыкованных подвесных коек в культ- будке: спит, свернувшись калачиком. Чуть стукнет дверь, ошалело вскакивает, глаза воспаленные. Тут же кричит по радио: «Центральная! Центральная! Дайте диспет­ чера!» Требует бурильные трубы, песок для подсыпки, еще что-то... И снова — на бу­ ровую. В тот месяц набурили 6200 метров — пе­ реплюнули самого Григория Кузьмича Петрова. Мне посчастливилось: я наблюдал рож­ дение еще одного Мастера. Из тех, кто принимает эстафету старших и шагает дальше. А Стражинского Самотлор все же одо­ лел, взял верх. Как-то мы заговорили о героизме — что он такое в мирные дни. Стражинский свое­ го отца вспомнил, армейского разведчика на фронте. Он же пришел к выводу, что героизм — это всегда необходимость. На фронте — матросовский рывок, подвиг. Здесь, на Самотлоре,— повседневность. Здесь героизм— значит честно выполнять свои обязанности, не паниковать, не рас­ слабляться, всецело отдаваться делу. Для каждого он разный, Самотлор. Для одних легендарен, для других— пугающе труден, утомителен, надоедлив, для треть­ их — просто работа, случайный эпизод био­ графии. Я напомнил Стражинскому: «Где то есть красивая жизнь...» Мой Самотлор — обыкновенный, с обык­ новенными земными людьми, но оттого, что трудятся здесь люди самоотверженно, обыкновенный Самотлор героичен, полон энергии. Грохочут буровые, добавляются новые скважины, струится по трубопрово­ дам нефть — кровь земли.