Сибирские огни, 1977, №10

занузданная лошадь и не менее сумасшедшая пурга завертели меня, как бумажку. Чем сильнее тянул я на себя вожжи, тем безумней все вокруг скакало и кружилось: дома, телеграфные столбы, пешеходы... Револю­ ция, господа, все еще несется вскачь. Она дика, слепа, и наша с вами счастливая миссия — остановить ее. — Кто это? — спросил Мышецкий хозяина дома. — Керенский. — У тебя что-нибудь деловое? — Окружной суд, как знаешь, сгорел. Керенский — мой друг. И вот маленькая ассамблея министерства юстиции. i ■ — Тогда я уйду. — И не думай. Тебе открылась возможность увидеть взбаламучен­ ное море с самой высокой точки. Д а и неудобно. Тебя заметили. Пока они обходили кресла, Керенский продолжал развивать свою мысль. Революцию, говорил он, понукают большевики. Тактика воору­ женного выжидания, которую они сейчас исповедуют, грозит повернуть­ ся еще одним восстанием. — Р а зв ал , гибель, запустение.— Голос его зазвучал трагически и неуместно громко. Глянув на Мышецкого, он тотчас же перевел спрашивающие глаза на хозяина дома. — Подпоручик Мышецкий,— представил тот. — А, припоминаю... Вы ведь художник, как помню? — Изверившийся. К настоящей минуте - 4 - белобилетник, списанный на все войны. Мышецкий умолк и нахмурился. Керенский не заслуживал неволь­ но сорвавшейся с его языка откровенности. Он держался, как вождь, уставший от собственной милости, а чувственные женские духи, запах которых источал легкомысленно торчащий из его нагрудного кармана розовый платочек, говорили, что это не вождь, а так себе, приказчик или парикмахер. — Когда-то,— вступил в разговор Карабчевский,— Глеб Алексее­ вич был моим помощником и моей гордостью. Это юрист от бога. — Д а ? — Керенский оживился.— В таком случае, подпоручик, я предложил бы вам завидное место. В новых условиях дело юстиции овеяно романтикой. Неделя, две, и ведомство, которое я веду, будет име­ новаться министерством истины. Не юстиции, а истины. Впервы е . на земле истина, интеллект, добрая воля войдут, как непременные и един­ ственные созидатели правосудия, во все его залы и камеры целой страны. Кругом зааплодировали. — Ну, согласны? Ведомство г-на Керенского еще не провозгласило Себя министерст­ вом истины, а Мышецкий уже ехал в Томск товарищем прокурора. Потом Октябрь. Смещение с поста. , Каторга невзгод и размышлений. «Революция все еще несется вскачь». Доколе же? Я всегда разделял участь своего народа, думал он. Что ждет от ме­ ня мой народ, обманутый большевиками, ослепленный воображаемым светом? Куда теперь? С кем? Ради чего? Победители произнесли магиче­ ское слово «мир» и тут же лишили мира каждого четвертого: в Бресте они постыдно уступили Вильгельму четверть России. Призывают со стен Петрограда: «Не трогайте ни одного камня, оберегайте холсты худож­ ников, памятники, реликвии старины, документы — это вы, ваша исто