Сибирские огни, 1977, №10

Россия висела на волоске, готовая сорваться в огонь самосожже­ ния, из которого она выйдет обновленной и прекрасной. Мышецкий уже не страшился революции. Как и корнет, он понимал: армия больна, и ей так же необходимо очищение огнем, как и всей стране. Счастье Рос­ сии не в чужих пределах. А здесь. У себя. Ночью он стоял у мольберта, хмельной, полный исступленного же- . лания воспроизвести лик Революции, ее красоту, росток древа жизни, росток и пепел. Благо ценой смерти. Он знал ее краски: черная, красная, желтая. Вот они, под руками: черная, красная, желтая. В черном небе, на черной невской воде расплывающееся зарево, грозные космы. По- особому бьют пушки, по-особому катится над водой ни с чем не сравни­ мое русское «ура». А наутро желтое, как на детском рисунке, спокойное щедрое солнце. И тишина. И руки солдата, бросающие винтовку в воду. Нет, одна рука, творящая крестное знамение. Прости, боже, это мое по­ следнее преступление. Мир на все времена! После отравления удушливыми газами Мышецкий был уволен из. армии по нездоровью. В Петербург он вернулся в тихое теплое утро пос­ ле революции. Над замощенной булыжником привокзальной площадью плавилось желтое солнце с детского рисунка. В газетном киоске, сти­ лизованном под сказочный теремок с деревянным петушком и шпилями, он купил пачку газет и, развернув «Биржевые ведомости», улыбнулся. Через всю первую полосу шло одно слово: «Революция!» Пряча газету, Мышецкий с лукавцой подмигнул киоскеру: — А ведь научились торговать, купец,— сказал он.— Отменный то- варец-то! И лихо козырнул — кадет первого года, не больше. Дня через два, вечером, Мышецкий отправился на извозчике к при­ сяжному поверенному Карабчевскому. Сразу после университета он был помощником этой петербургской знаменитости, гостил у него на даче, шутливо ухаживал за его очаровательной племянницей, которую в под­ ражание чеховской героине домашние называли Мисюсь, рисовал веек и вся, а неистовый и всегда вдохновенный Карабчевский д аж е позиро­ вал ему со скрипкой в руках в образе Паганини. 2 Карабчевский встретил гостя в передней, порывисто расцеловал и прослезился. — Все тот же красавец -мужчина!— с чувством говорил он, наблю­ дая за Мышецким, который остановился у трюмо и, глянув себе в" лицо, досадливо, почти враждебно, достал из кармана жесткую щеточку и; стал поправлять бакенбарды. В трюмо гость видел за собой комнату с расписным потолком, ча­ стые окна, отблески каминного пламени на старинном шкафчике из: стекла и наборного дерева темных тонов. В больших кожаных креслах, обступивших полукругом ломберный столик с бутылками пива и горкой семужьих бутербродов на блюде, сидели мужчины. Тот, что был д альше всех от дверей, смуглый, с пухлыми презрительными губами и ухожен­ ным бобриком, показался Мышецкому знакомым. — Помнится, мальчишкой,— говорил этот человек в почтительной тишине,— я забрался как-то по легкомыслию в беговые санки. Истый: горожанин, вожжей никогда не держал, всегда перед тобой спина ям ­ щика... Словом, легко представить, что было со мной, когда дикая не-