Сибирские огни, 1977, №9

посыпанный солью ноздреватый хлеб, и, не торопясь, запивать его холод- .нющей, такою, что ломило зубы, водой. Простая эта трапеза что-то напоминала Котельникову... Или после­ военное детство, когда на свете не было ничего дороже и не было ничего вкуснее краюхи, посыпанной крупною сероватой солью? Или другое, то­ же теперь далекое время, в самом начале стройки, когда Вика еще не приехала, жил он еще один, опаздывал после работы в магазин, а потом находил дома корочку и также посыпал солью... , Теперь он хорошенько устал, и оттого, что гудели ноги, что влажное тепло ощущал под мышками, что неторопливо, но с жадностью откусы­ вал от горбушки, был Котельников счастлив. Он завязал шнурок на рюкзаке, стал было примериваться, чтобы пристроить его под головой, но потом бросил рядом, сцепил руки на за ­ тылке и медленно, словно потягиваясь, опустился на спину. Острая травинка небольно ширнула его в лицо, но он не стал ломать ее щекой, а только слегка отогнул. Глядя на сквозившие кроны берез над головой, он лежал не думая ни о чем, а словно пытаясь наполниться про запас этим благостным ощу­ щением светлого и ясного осеннего дня. Мир и покой царили у него в душе, все было хорошо, но ему вдруг почудилось, будто все же чего-то недостает, он к самому себе прислушал­ ся, и что-то еле уловимое шевельнулось в нем сладко: журавли! Не хватало их тонкого клика над прозрачной тайгой, не хватало мяг­ ко реющих крыльев и этого из двух подрагивающих строчек состоящего клина... И тут он понял, что его желание увидеть над собой покидающих родину птиц было каким-то чудом угаданное им предвестие их появленья, что они уже летели и были, скорее всего, недалеко — он приподнялся и сел, опираясь на руку, стал ждать... 2 Вечером дед принес в избу круглую, плетенную из прутьев, корзину, на дне которой жались щенята, поставил на половики посреди комнаты. Котельников отложил неисправный фонарик, присел перед корзиной на корточки, а дед сходил на кухню, пошуршал там, что-то пересыпая; вер­ нулся с пустым лукошком/ С подоконника на край швейной машинки переставил лампу и слегка прибавил огня. Потом появились на середине комнаты три табуретки, и на одну дед сел сам, другую пододвинул Котельникову. Марья Даниловна стала снимать с вешалки у двери шубейку, и дед обернулся к ней: — Ты нам, баушка, принеси-ка потом мешок. Котельников все держал руку на дне корзины, и щенята медленно елозили по ней теплыми брюшками, переползали с места на место. — Все в серединку хотят... Дед живо откликнулся: — А кому оно — с краю? Вернулась Марья Даниловна, кинула на пол сложенный вчетверо пустой мешок. — А не рано-те? — А самая пора! — И дед оторвал взгляд от корзины с щенятами, посмотрел на Котельникова.— Будем с тобой, Андреич, испытание про­ водить. Вроде судьбу решать... — Ты, смотри мне, пестренького не забракуй,— сказала Марья Даниловна.