Сибирские огни, 1977, №9

следам не видно, ах, ты, профессор, профессор, как тебе вчера было пло­ хо, а сегодня пить не стал, потащил, будь он неладен, этот рюкзак, это моя бабушка так всегда говорила, надо было еще утром выставить из него ведро — где ты там, почему не остановишься, где? Растихина он увидел, когда перебрался, наконец, через мочаги и вышел к речке. Опираясь на толстую палку, наклонясь вперед, тот на одной ноге стоял на середине длинного переката, а вторую, согнутую в колене, приподнимал над водой. Светлый бурун поигрывал около палки, другой бился около колена, зато второй сапог у Растихина оставался сухой. — Так и прыгал на одной ножке? — Пробил на прошлой неделе, а заклеить никак не соберусь... Он взялся за лямки на плече у Растихина: — Давай! — Ну во-от! — светлые глазки Растихина моргнули под очками, детские губы обиженно вытянулись, но он тут же улыбнулся, обнажив мелкие и ровные, словно фарфоровые, зубки.— Думаете, небось: Расти- хин недомерок, и куда ему с рюкзаком? А мне, может, самому себе хо­ чется доказать... — Ладно-ладно,— ворчал Котельников, одну за другой надевая лямки и освобождая Растихина.— Комплекс у него! Не прикидывайся. Он первый шагнул к берегу, и Растихин тихонько рассмеялся у не­ го за спиной. Котельников обернулся, спросил кивком: что, мол? Растихин перестал прыгать, опять оперся на свой посох. — Боялся, обратно пойдешь. — В том и дело,— Котельников помрачнел.— Надо было тебе! Опять пошел к берегу, и галька прогрузала у него под потяжелев­ шими сапогами, шумела внизу вода, раздавался негромкий плеск по­ зади — когда, повисая на палке, прыгал, как мальчишка, Растихин. Он поправил резавшие лямки: — Может, обопрешься? Растихин все смеялся позади, детское личико его так и лучилось светлой, любившей Котельникова улыбкой. к «А что, если так прямо и спросить? — пронеслось у Котельникова,— А правда, что эти, на старом заводе, знали о просчете московских спе­ цов с проушинами? И промолчали?..» — При чем, скажи мне, цветы? — смеялсй Растихин,— При чем — травы? И Котельников приподнял подбородок над оттягивающей плечо лямкой, глянул искоса: не много ли тот знает? — При чем, скажи, Зосима и Савватий? Он опять обернулся, глянул недоверчиво: — А это еще кто? — Покровители пчел. «Расскажу ему сейчас о старике»,— подумал Котельников, ступая на берег и оборачиваясь. Зябли на другой стороне голые кустарники, безмолвно стыли меж ними заострившиеся на морозце пики елей, а внизу торопливо, будто подгоняя бег времени, неслась река, и от черной стремительной воды ее пахло холодами и близким снегом... 8 I ...И снова потом теплый городской дом оставался для него лишь воспоминанием, а вокруг были уже иные места... Гусиный гурт чернел на середине поля.