Сибирские огни, 1977, №8

1 — Мам, ты не думай ничего... Ну, страшного не произошло. Он та ­ кой несчастный... Андрей так плакал... Просил прощения... Я бы давно пришла. Боялась, что встречу кого-нибудь на лестнице... Ты не спраши­ вай, не спрашивай... Ладно?! Мне надо увидеться с Агнессой. Не плачь, мама! Не думай ничего плохого. Слышишь? Я должна была узнать... Теперь я узнала...— Вера говорила как в горячечном бреду. Через два дня Мария и Агнесса провожали Веру в Сочи. В открытое окно заглядывал клен, его посадила Мария в первый год своего замужества. Клен вырос, пораскинулся кроной и, как часто мнилось Марии, с признательностью заглядывал в окно. Недавно отшумел дождь, и мокрые ветви посылали в кухню влаж-. ную прохладу. ' — У тебя какие-то неприятности на работе? — спросила Мария. — Денис уезжает,— губы Агнессы дрогнули. — Надолго? — Возможно, на год. Ты только, пожалуйста, не переживай за меня. Мы счастливы. Любим друг друга. Правда, он ревнив... Иногда так тяжело бывает... Но он сам мучается. Ужасно страдает... и ничего с этим не может поделать...— Агнесса подавила вздох. — Вы поссорились, и он уезжает? Вы не расходитесь? — Нет, что ты! — воскликнула испуганно Агнесса. — Тогда я ничего не понимаю. Любит, ревнует и зачем-то уезжает? Помедлив, Агнесса пояснила: — Он пишет. — Так что же: все, кто пишут, уезжают от своих жен? — Нет, конечно. В общем-то я не знаю. Он должен поехать к тем людям, о которых он пишет. Он даже собирается поступить на рыболо­ вецкое судно и работать наравне со всеми. Денис говорит: все, что он пишет, умозрительно, а он должен все сам испытать. Ах, мама, он со­ вершенно необыкновенный человек! Чем больше я его узнаю, тем больше в этом убеждаюсь! — Значит, он уезжает, чтобы лучше узнать жизнь? Ну, в этом, по­ жалуй, есть резон,— согласилась Мария. — И еще мы... Я тебе все объясню...— Агнесса на несколько секунд замолчала, а потом решительно произнесла: — нам трудно жить в этой квартире. — А как же втроем живут в таких квартирах, с ребенком. — Я вот тоже сначала не понимала. Он пишет, а я приду с вязань­ ем и где-нибудь в уголочке тихонько сяду. Вроде не мешаю. А он писать не может. — Да-а-а... Наверное, трудно понять, если сам не пишешь. А ты бы, когда он пишет, уходила бы на кухню. — Уходила, тоже плохо. Он терзался, что я такая неприкаянная, чувствовал себя виноватым. Карие глаза Агнессы, как всегда в минуты сильного волнения, по­ темнели. — Я люблю его,— сказала Агнесса вполголоса,— я так его люблю, что боюсь потерять его. Если я его удержу, и он останется со мной, и не напишет своей книги... Будет ли он после этого любить меня?! Знаю, мам, ты скажешь: разлука — испытание. Я и сама так думаю... Но ведь уходят же мужья-моряки в плаванье. Нет, я должна ему помочь... — Не знаю, что тебе и посоветовать,— призналась Мария.— Да и что толку, раз вы уже обо всем договорились...— И, помолчав, доба­ вила: — Этот год тебе все же лучше бы пожить с нами, не так тоскливо будет.