Сибирские огни, 1977, №8

х Но роман «Мои бессонные ночи» под­ купает нас не только чисто художествен­ ными достоинствами. Это во всех отноше­ ниях новый рубеж, новая высота, взятая писателем. Илья Лавров, чей год рождения совпал с годом Великого Октября, чье детство и юность пришлись на самые важные вехи истории Страны Советов, естественно, не мог не внести в свое повествование эпи­ ческого, исторического начала. Отблеск истории лежит уже на первой странице романа: «В доме темно и тревожно. Окна закры­ ты ставнями. Где-то на улице раздается четко: «Та-та-та... Та-та-та»... ...Мне страшно. Мама объясняет, что это красные воюют с Колчаком, что стреляют из пулеметов... Это мое первое впечатление от жизни: война, выстрелы, страх». И в дальнейшем, на протяжении всего повествования Илья Лавров не раз обра­ тится к истории, опишет события, которые выходят далеко за пределы частной жизни героя. Уже сами названия некоторых глав — «Ленин», «В сибирском Чикаго», «Наши города», «Отголоски войны»,— го­ ворят о стремлении писателя внести свою лепту в создание портрета Эпохи. Но история как таковая присутствует не только в главах, рисующих Новониколаевск в день похорон В. И. Ленина или строи­ тельство легендарного «Торода-сада» Но­ вокузнецка. Лучом истории пронизаны и чисто «семейные» главы, где ярко показа­ но, как под воздействием социальных преобразований, происходивших в стране в первые годы Советской власти, рушились вековые семейно-бытовые устои, искореня­ лись последние «пеньки» старого мира — остатки патриархальщины и домостроев­ щины. Чтобы по достоинству оценить идейную значимость этих глав, необходимо подроб­ но остановиться на образе отца героя- рассказчика. Ибо Михаил Лавров и есть, условно говоря, олицетворение всего тем­ ного, махрового, замшелого, что остава­ лось в России-матушке даже после тогЬ бурного половодья, каким явилась Ок­ тябрьская революция. Сын зажиточного ломовщика, с детства пристрастившийся к коммерческому делу и уже немало пре­ успевший в нем, Михаил Лавров воспринял революцию с лютой ненавистью. И эта не­ нависть, точно тугая пружина, помогала ему распрямляться после очередного уда­ ра, полученного от новой власти, упорно идти «супротив» всех ее преобразований, сохраняя ценой неимоверных лишений свою частно-предпринимательскую «неза­ висимость». И. Лавров подробно описывает, как а их дворе появлялись то тяжелая, предназна­ ченная для перевозки грузов телега, то водовозная бочка, то легкая пролетка. Но все эти мирные орудия труда становились в цепких, жадных руках Михаила Лаврова различными видами оружия, с помощью которого пытался он бороться против со­ циалистических новшеств. Вытеснялся гу­ жевой транспорт автомобилем, и Михаил Лавров, проклиная в который раз новую власть, на следующий же день добывал бочку и становился водовозом; проводили водопровод, и он тут же, загнав бочку, покупал пролетку и ехал к вокзалу в ка­ честве легкового извозчика... Что и гово­ рить, были в первые годы Советской вла­ сти такие вот упрямцы, из последних сил цеплявшиеся за ^тарое, отжившее, кото­ рых, кажется, ничто не могло образумить. Сковырнуть их можно было только одним способом — подвести под них мощный ры­ чаг. Такой рычаг в конце концов нашелся и для Михаила Лавгрова: им оказались са­ ми его домочадцы. Писатель рисует по- настоящему жуткую картину борьбы, ко­ торая развернулась в их семье против от­ ца. Однако этой борьбе предшествовала целая эпоха беспредельного произвола и деспотизма, которые царили в дрме до того, как стали подрастать дети. Ругань, побои, дикие пьяные выходки были здесь рядовым явлением, и нередко от озверев­ шего «главы» приходилось спасаться бег­ ством. Мать с детьми забиралась на вто­ рой этаж, и там, за плотно закрытыми лю­ ками, семья отсиживалась, слушая, как внизу буянит, круша и ломая все, их «кор­ милец». «Все бледные, перепуганные. У мамы лицо в синяках, в крови, платье на ней разорвано. Она крестится и вьжрикивает: — Господи, за что ты меня покарал? Чем я согрешила больше других перед тобой?! Хоть бы ты прибрал его, господи, ради детей моих! За что такие истязания? Ведь я руки наложу на себя из-за него, ирода! — Мама рыдает, а мои сестры Ни­ на й Мария утешают ее». Но вот старшие сыновья Шура и Алеша стали все чаще, все решительнее вставать на пути отца, причем — и это показано в романе — главную роль в созревании протеста сыграли перемены, происхо­ дившие в жизни всей страны. Шура и Але­ ша сумели -в конце концов выбраться из зат­ хлой домашней атмосферы туда, где ки­ пела большая жизнь. И соприкоснувшись с ней, влившись в мощный поток строи­ телей нового общества, дети почувствовали себя самостоятельными гражданами, по­ чувствовали в себе силы, чтобы дать отпор самодуру-отцу, выйти из-под его унизи­ тельной власти. И вскоре свершилось то, что должно было свершиться: во время очередного дебоша дети дружно навали­ лись на отца и связали его по рукам и ногам, заявив при этом: «— Так всегда будет... Если ты хоть пальцем тронешь маму... Понял? Пора бро­ сать старорежимные замашки. ...С тех пор дебоши кончились. Отец жил молча, ни на кого не глядя. Собствен­ ный дом стал ему враждебным». Но Лавров не был бы Лавровым, если бы не написал своеобразного лирического эпилога к этой далеко не сентиментальной истории. Уже немало лет спустя, после того, как, окончательно спившись и опу­ стившись, отец ушел из жизни, герой-рас­ сказчик оказался случайно в доме женщи