Сибирские огни, 1977, №8

вплетена и «меркантильная» струнка: Брич- кин и Полынин перепутали записи своих облигаций, одна из которых выиграла крупную сумму. Чья же? Вот на эти два вопроса, собственно, и дает ответ рассказ «Выигрыш», названный так явно не без тайной иронии. В самом деле: формально выигрывает в конце концов прижимистый, «зациклен­ ный» на деньгах и хозяйстве Полынин: сошлась с таблицей именно его облига­ ция. А в действительности мы понимаем, что выиграл скорее веселый, открытый Бричкин, но выиграл не деньги, а что-то главное в самой жизни. Ведь в деньгах ли счастье? Они пришли — они уйдут, даже самые большие. Но не придет никогда к омещаненному Полынину сердечная щед­ рость, тяга к прекрасному, способность сострадать и радоваться — все то, что есть у Коли Бричкина и что привлекло (и не могло не привлечь) к нему чуткую к ду­ шевной красоте Галю. Упрощенно говоря, Полынин выиграл деньги, а Бричкин — лю­ бовь, красоту, весь окружающий мир. Схожая мысль лежит и в основе расска­ за «Дом среди сосен». Кирилл здесь — по натуре не угрюм и не кулак с виду. Он даже весел, общителен, однако тот же зловещий вирус — мещанства, стяжательст­ в а— поразил и его, а если человек живет вразрез с совестью, не спасут его и самые богатые хоромы, самые модные, дорогие вещи. Таков внутренний пафос рассказа, пафос, как видим, очень современный, хотя «Дом среди сосен» написан почти четверть века назад. Уже в первых рассказах И. Лавров об­ наружил умение подмечать в жизни и ри­ совать яркие психологические типы и ха­ рактеры. Вот, скажем, рассказ «Шофер за облаками». Ведь как верно, точно выписан здесь главный герой — шофер Николай Тарелкин! «Дверь нежно визгнула, и в кабинет, чуть косолапя, вошел коренастый крепыш в клетчатой ковбойке с засученными рука­ вами, в синей спецовке с лямками через плечи и с перехватом на груди. Два на­ шивных .брючных кармана оттопырились, набитые красными яблоками. В третий карман на груди втиснут томик Джека Лондона. За ухо заложена лиловая астра, за другое — папироса, а под кепку под­ толкнут карандаш». «Тарелкин... сунул в рот стебельком астру, прыгнул на перила, лихо съехал на первый этаж, идя через двор к «Победе», мимоходом растрепал девушке прическу, щелкнул по лбу пробегавшего мальчишку, бросил сторожихе яблоко и, насвистывая, сел за руль». Тарелкин обладает кипучей энергией, он не боится ни высоты, ни скорости, ни бо­ га, ни черта. В характере этого выхвачен­ ного из жизни «человека действия» пси­ хологически достоверно все, вплоть до мельчайших штришков. (Как уместно, ска­ жем, его излюбленное присловье: «Оставь прихоть ешь курятину!». Ведь люди дей­ ствия, не умея да и не стараясь выразить свои мысли как-то ярко, разнообразно, именно и прилепляются к одному-двум расхожим выражениям, употребляя их во всех случаях жизни). Населены живыми характерами, яркими типами и сатирически окрашены рассказы «Потерянный город», «Гость на свадьбе», «Два имени». В каждом из них, наряду с крепнущим мастерством повествователя и психолога, все более ощущается и граж­ дански активная (а вовсе не «созерца­ тельная», не «пессимистическая») позиция писателя, страстно отрицающего эгоизм, стяжательство, равнодушие, приземлен- ность, душевную слепоту, бурно приветст­ вующего Добро, Красоту, Бескорыстие, Правду. Однако, завершая краткий обзор ранних рассказов И. Лаврова, нельзя не согласиться и со словами критика Н. Янов­ ского об отдельных слабостях, издержках этих рассказов: «В них... легко обнаружива­ ется и прямолинейность, и дидактизм... Писатель не всегда улавливает тонкие и многосторонние связи человека с миром, его выводы поэтому нередко однозначны. Есть... и литературная сделанность, и сен­ тиментальность, и красивость стиля, и од­ нообразность приемов в изображений при­ роды и человека»1. * * * Да, все это есть (да и не могло, навер­ ное, не быть) в первых произведениях Ильи Лаврова, и с большим интересом поэтому хочется проследить дальнейший его литературный путь. Начав не очень-то рано даже для прозаика (первая книга появилась, когда автору было уже под сорок), Илья Лавров, словно стремясь на­ верстать упущенное, работает в последую­ щие годы очень много и плодотворно. (Он сам признавался, что «в душе как плотину прорвало: что ни месяц, то рассказ, по­ весть, снова рассказ...»). Писатель признан, его книги читаются и быстро расходятся, его художественные образы и открытия широко обсуждаются сибирской и центральной прессой. Оценки, как всегда, разноречивы, но в одном сходятся все: рост мастерства, по­ ступательный прогресс Лавровского психо­ логизма, пластики, тончайшего лиризма и гражданственно-страс1-ной обличительно- сти несомненны, ярки, убедительны. Новые рассказы и повести—«Веселый сказочник», «Девочка и рябина», «Мне кричат журав­ ли», «Сопутник», наконец, «Встреча с чу­ дом» — выводят И. Лаврова в число приз­ нанных советских прозаиков. И как же свежо, жизнелюбиво звучат его вещи на фоне скепсиса и беспомощности иных «литературно-звездных» мальчиков того времени! Показательна в этом отношении повесть «Мне кричат журавли», которую критики справедливо назвали своеобразным гимном красоте, жизни, природе, труду, любви, поэзии. ' Н. Я н о в с к и й . Илья Лавров. Новоси­ бирск. Зап.-Сиб. кн. изд., 1969. с. 25.