Сибирские огни, 1977, №8

Сильно сыграла актриса сцену решающе­ го объяснения с Симоном, наконец-то вер­ нувшимся с войны. Онемевшая от счастья, долго не может понять Груше, кто перед ней. Но вот руки потянулись к нему, един­ ственному, долгожданному. Что же не бе­ жит ей навстречу Симон? Поверил злым наветам. Повернулся и ушел прочь. Страш­ ный вопль отчаяния и беспомощности исторгается из груди Груше, ее руки, еще недавно тянувшиеся навстречу счастью, падают плетьми. Вторая часть спектакля — торжество ко­ медийного начала. Здесь на первый план выходит деревенский писарь Аздак, волею случая попавший в судьи. Оборванец, пья­ ница и забулдыга, он в то же время наде­ лен мудростью. По велению совести, вер­ ный плебейским пристрастиям, вершит Аздак свой праведный суд. М. Хижняков покорил новосибирцев в роли Санчо, по­ тряс в образе Сократа, а здесь неповторим в комедийной роли. Вот он сидит в судей­ ском кресле, поджав под себя ноги, для удобства подложив под себя толстенную книгу — свод законов, поверх лохмотьев накинута алая мантия. Аздак ласково (по видимости) обращается с богатыми, при этом протянутая рука недвусмысленно указывает, что должен сделать богатей, чтобы его дело выгорело. Если же не по­ нимает, то Аздак совершенно откровенно произносит — «Беру!» — и берет взятку. На бедняка судья грубо кричит, грозит ему сводом законов (увесистый том, таким за­ шибить можно!), но взяток не берет и в его же пользу решает дело. Вот каков он, этот премудрый судья из народа. Не раз Аздак оказывался на краю гибе­ ли, уже и петля побывала на его шее. При каждой новой опасности Аздак страшно пугается: забьется в угол кресла и дрожит. Но несмотря на все, совсем по-донкихо- товски вновь идет навстречу опасностям. В преодолении собственной слабости обре-- тает мужество этот мужицкий судья. Муд­ рая ироничность, лукавинка, насмешка, из­ д евка— таковы тона и полутона, грани образа Аздака. Сменяя друг друга, они искрятся, манят к себе, вовлекая в круг познания человека-личности. Рижане воспитали коллектив единомыш­ ленников, одинаково понимающих задачи искусства, стремящихся к одним целям. По-таировски ритмичные, гибкие, певучие и вообще музыкальные актеры легко и не­ принужденно выполняют все сложные задания режиссера. Актер Рижского теат­ ра — подлинно синтетический актер. Все это, безусловно, привлекательные стороны деятельности театра, который избрал сво­ им девизом единство темы, стиля, направ­ ления. На принципиально иной основе ищет свое лицо Алтайский государственный те­ атр драмы. Театр базируется в старинном центре театральной культуры Сибири, в 1976 году отметил 80-летие со дня откры­ тия стационара в Барнауле и 55-летие сво­ его советского периода. Сегодняшний этап после происшедшей два года назад смены художественного руководства характеризу­ ется стремлением ответить на разнообраз­ ные вкусы зрителей. Отсюда — обилие не­ ожиданных или неизвестных названий пьес, чем, в частности, театр удивил на гастро­ лях в Новосибирске. Судите сами: на гаст­ рольной афише театра значилось — нигде не идущая пьеса современного итальян­ ского драматурга Марчелло Чорчолини «Корнелия», сценическая композиция Г. Акулова по мотивам романов П. И. Мельникова-Печерского «В лесах» и «На горах» под названием «В лесах, за Волгой», пьеса местного драматурга М. Ворфоломе- ева «Лето красное», «Маленькие комедии большого дома» А. Арканова и Г. Горина, «Великолепнейшая из Кремоны» братьев Вайнеров и Валерия Тур, сказка для детей «Жила-была сыроежка» В. Зимина, редко идущая «Зимняя сказка» В. Шекспира. Только «Энергичные люди» В. Шукшина, «Трибунал» А. Макаенки и «Погода на зав­ тра» М. Шатрова представляли повсемест­ но идущий репертуар.' Тематически охват также необычайно широк — от русской и западной классики до современной «произ­ водственной» пьесы, стилистически — от публицистики до сказки, жанровое разно­ образие — от комедии-лубка до драмы. Свое творческое кредо главный режис­ сер театра 3. И. Китай сформулировал так: «Тема идейного и нравственного совершен­ ствования человеческой личности — веду­ щая в творческих поисках Алтайского кра­ евого драматического театра. Сценические герои — в большинстве своем наши со­ временники— задумываются о своем ме­ сте в жизни, радуются, печалятся, спорят о духовных ценностях, о подвигах, о не- прекращающейся битве между добром и злом». Программа, как видим, широкая, а понятием «битвы между добром и злом» можно объединить едва ли не всю миро­ вую драматургию. Но перейдем от декла­ рации к практическим делам. Перед нами два программных произведения нового главного режиссера — «Корнелия» и «Лето красное». Три у Корнелии сына. Веселые, дружные, нежно любящие свою мать. В день ее пя­ тидесятилетия каждый явился со своим незамысловатым подарком— разве в сто­ имости дело? А уж церемония преподне­ сения— это целый спектакль!' Все трое в одинаковых костюмах, чинные и торжест­ венные поначалу, вскоре они поднимают такую щенячью возню, что небу жарко стало. Потом — проникновенный тост, по­ том— минута молчания перед портретом погибшего отца. В семье взаимное дове­ рие, дружба, нежность. До чего же им хо­ рошо сейчас всем вместе, да еще с другом дома сержантом Пелликано, давним при­ ятелем отца. И вдруг все рухнуло. Потерял работу Нино, шофёр по профессии. Чтобы выжить, берется за перевозку краденого: «Пропала честность, нет ее больше. Тебе нет места на этой земле. Но где же мое место, где