Сибирские огни, 1977, №8

ЛЕНА. А теперь вы мне глубоко ненавистны. ОБЕРТЫНСКИЙ (спокойно). Не чувствую. Вы мне чертовски нра­ витесь. В вас, Лена, имеется такая крутизна, от которой голова кружит­ ся. (Лена направляется мимо гаража.) Куда вы? Обиделась! Полно! Идем чай пить, чайник вскипел... ЛЕНА (поднимая записку отца.) Во мне вскипело другое. Я — иду за отцом. ОБЕРТЫНСКИЙ. Эка! Да он парит под облаками. Он, говорят, ле­ тает. Попробуй догони, найди. ЛЕНА. Я найду его по скользящей от ковра тени. (Обертынскому.) Если от меня отвернулся Дежин, так неужели же трлько вы, тунеядец и бездельник, мне к лицу? (Ушла.) ОБЕРТЫНСКИЙ (один). Вернешься. И не такие героини ко мне возвращались. АДА ЛЬВОВНА (входит). Где же Леночка? ОБЕРТЫНСКИ. Ушла в очередь. Скоро придет. АДА ЛЬВОВНА. В очередь? А что выдают? ОБЕРТЫНСКИЙ. Выдавали нового человека. Но, кажется, он уже кончился. Наше общество создает необходимое. Наш человек превращает это необходимое в прекрасное. Если государство, выстроив завод, создает необходимые для нашей защиты самолеты,— то летчик делается великим капитаном Гастелло. Канцелярская комната, похожая на другие канцелярские комнаты, как одна репродукция на другую или как один плешивый схоластик на другого— волосатого. Редко кто не видал таких комнат; редко кто не сидел за столом, закапанным чернилами, на дубовом стуле с черным клеенчатым сиденьем; редко кто не видал белой фарфоровой плеватель­ ницы, наполненной окурками и обрывками любовных писем с решитель­ ным отказом; редко кто не нюхал едкого, пахнущего серой и преиспод­ ней табачного дыма; редко кто не знает результата таких знаний: стоит только пощупать свои распухшие от зевоты скулы. К сожалению, я должен испортить такую превосходную по своей скуке репродукцию. Она оживлена. Пять молоденьких, свеженьких лиц, силою в три тысячи свечей каждое, сидят за столом, сменив мужчин, ко­ торые ушли на фронт, дабы эти молоденькие лица в дальнейшем сияли с силою в сто тысяч свечей каждое. И з крошечной соседней отгородушки, обшитой фанерой, выходит задумчивый Д Е ­ ЖИН и сияющий ИРГАШЕВ. ИРГАШЕВ. Вы святой человек, Дежин! Я перед вами преклоняюсь. (Хохочет.) Значит они еще раз хотели украсть ящики, которые уже раз украли. Напрасно не позволил. Я бы их увез, а затем они бы их опять украли! (Хохочет.) ДЕЖИН . К сожалению, время не для баловства. ИРГАШЕВ. Тогда — акт и к следователю. ДЕЖИН . Хочу достать неопровержимые доказательства, что все это работа Обертынского и Умара Алиева, а семейство Щелкана ни при. чем. Прошу вас помочь мне, Иргашев. ИРГАШЕВ. Я же сказал, что помогу. Старик Щелкан — святой че­ ловек. Старушка тон^е святая, но глупая святая. Что касаетря девушки, то я запутался. Все имущество увез Дежин,— и мою треть в том числе; люблю другую, а забочусь о первой... Ах, опаздываю в институт, до свиданья... (Ушел.)