Сибирские огни, 1977, №7

Пока Сережа стоял в своей шубе перед окном автобуса, Таня вни­ мательно смотрела на него: тонкое лицо, глаза светлые, чуть навыкате, неровные, какие-то детские, зубы, светлые, редковатые, очень мягкие волосы... 5 — Если пытаться делать шаг несколько шире? Кто-то вас увлек, и вы непременно решили догнать, заглянуть в лицо. Пристроиться рядом и шагать, заглядывая в лицо: «Кто вы, что вы?» — Как хотите, это в сущности ваше личное дело, если занятия дру­ гого себе не находите. День был довольно странный. Весь он состоял из маленьких непри­ ятностей и потрясений. Нужно было ехать в бибкбллектор за книгами, а она совсем забыла, значит, машина давно ждет ее. Торопясь в гараж, вспомнила, что шо­ фер — ее друг, и сбавила шаги. И, как всегда, ей стало почему-то прият­ но. Она даже выпрямидась, стараясь не сутулиться, и пошла той поход­ кой, в которой уверенная легкость и деловая сосредоточенность. Она любила кататься на «газике» с шофером, страшным, как черт, но очень добрым человеком, всегда имеющим покурить. И особенно при­ ятно было, что он, человек малограмотный, в общем-то недалекий, вы­ делил ее среди всех, расположен к ней, доброжелателен, а почему -v- они оба не знают и не думают. И у них есть свой ритуал, выработанный за два года знакомства. Таня подходит к машине, он сидит, как будто не видит, читает, увлечен. Она обходит машину и становится у дверцы. Тог­ да он откладывает книгу, выходит из машины, молча кивает ей, молча открывает дверцу, она садится, он захлопывает дверцу, еще подергает, проверяя, еще бегло, невидяще глянет по сторонам, и все это с видом человека, который сделал что-то очень приятное для себя лично, как будто поставил букет в вазу. От этого (процесса установления букета в вазе) лица у обоих несколько напряженные. Но через несколько минут напряжение спадает. Они молча едут, приятно, что не нужно делать лишних движений, приятно, что можно молчать. В зеркальце она смот­ рит на лицо шофера и катает на языке его имя, татарское, длинное, вяз­ кое. Свирепое темное лицо его обращено на дорогу, но Таня знает, что он чувствует ее взгляд, и этот взгляд ему приятен. Каждый раз при встрече им нужно несколько минут, чтоб привыкнуть друг к другу, зато все остальные минуты их длинной дороги протекают удивительно легко. Шофер помогает ей вынести книги, она их тут же, у машины, сверя­ ет по списку, и опять длинная дорога, которую шофер не торопит, а по­ тягивает с ней «Беломорчик» и молчит или говорит, если надо. Обратно они едут самым длинным путем. Он ее уважает, потому что она хорошо одета, культурная, курит его папиросы. Так по-новому пахнет дым папиросы, смешиваясь с запахом ее духов. Но если б она сказала что-нибудь чуть доверительней, чело­ вечней, он отшатнулся бы, наверно. И стало бы неприятно до боли. Но он, «опрятный духовно», как опрятен в одежде, все же предполагает в ней возможность всяческих бурь и срывов и хотя всей своей тщатель­ ной вежливостью показывает, что никогда она не раскроется ему, все же умудряется почти незаметно, краем глаза, коричневым овалом скулы, складкой у рта, убедить ее в понимании и даже сочувствии. Они оба знают, что нет никакого резона пользоваться его пониманием и сочув­ ствием, что гораздо лучше не вникать в эту их обоюдную симпатию,