Сибирские огни, 1977, №7

Получилось так, что она пришла к мужу в гости. И вроде бы не хо­ тела совсем, и не думала о нем эти дни совершенно, а пришла. И даже с какой-то нежностью, благодарностью подумала о том, что есть дом, ку­ да она может прийти в любое время и жить, сколько захочет. Сначала ей показалось, что Сашка почернел и усох. Но это свет в прихожей падал от дурацкого китайского фонаря так, что Сашка подер­ нулся какими-то бликами и тенями-. В комнате под мягким рассеянным светом (на сей раз розового аба­ жура) бывший муж выглядел вполне жизнерадостным. Таня не устает удивляться и восхищаться красотой бывшего мужа. Развязней, чем хотела, .Таня плюхается в кресло, сдвинув подушечку с красной лилией на черном фоне. — Что делаешь, что делаешь?! — брюзжит Сашка, достает подушку, стирает пыль, любовно гладит вышивку, прижимает к груди. Таня смеет­ ся. Ей почти необидно, что Сашка не удивился ее приходу, ни о чем не спросил. Хоть бы след неприязни, и то хоть что-то. Он радуется всем ночным гостям, и ей обрадовался, как всем. «Актер всегда немного бродяга»,— утверждал Сашка, и квартира их была цыганским шатром, куда все шли, и шли такие славные, раскован^ ные в манерах, немножко слишком эмансипированные женщины, не­ множко слишком женственные мужчины. Все они хвалили Сашку и лю­ били. И никто никогда не говорил ему, что он плохой актер. Обыкновен­ ный. Все дело в том, что Сашка слишком красивый, и от него все время ждали большего. Пожалуй, Сашка был несчастный — носил свою внеш­ ность, как проклятие. И сейчас, глядя на него, выряженного в рыжие джинсы и голубую тенниску, оттенявшую богатые каштановые волосы, Таня видит усталого несчастного бывшего мужа, с которым мучительно, некрасиво скандалили, перебирая мелкие обиды. Она уже простила Саш­ ке неудивление по поводу столь позднего визита. Чего ради он должен помнить ее? — Будем пить чай? — говорит Сашка и уходит на кухню, не до­ ждавшись ответа. ^ Пока он там возится, что-то бормоча и напевая, так спокойно и мило,, как при их той жизни, появляется чувство, словно ничего не произошло, и они все еще вместе. Забывается мучительная несовместимость двоих, чужих в глубине, несущих каждый в себе свой, неприкосновенный для другого, мир. Несовместимость, которая постепенно обострялась и при­ вела к разрыву. Может, от смутной зависти к благополучию Ленкиной семьи неожи­ данно всплывает ощущение привязанности. Таня радуется этому ощуще­ нию, словно хочет сказать всем, себе: «Вот видите, и я имела привязан­ ность, захочу и снова буду иметь. Я как вы». Таня представила, как она придет с Сашкой к маме... Они вместе придут, и все увидят: ага, помири­ лись. Мама, жившая два года в печальном недоумении, радостно простит их, все для них делать будет. Мама считает, что дети должны жить по- человечески, как все; пусть они выясняют отношения, но не до конца, чтоб всегда оставалась надежда на примирение. И они опять заживут вместе. Станут ходить в гости к Ленке, Ленка к ним. Игорь будет не­ сколько пренебрегать Сашкой, Сашка — плевать на это, Ленка тайно влюбится в Сашку и во всем обвинит Таню. А Таня будет тихо скучать у окна с вязаньем... / Мама растила Таню, давала ей самое лучшее. А скучать — это очень даже плохо. Таня — эгоистка такая, не хочет скучать. Жить хочет. И раз­ ве могла предположить девятилетняя девочка, так сильно желавшая пре­ вратиться в тетю Валю, только чтоб спрятаться от боли, что будет у нее муж, красивый, как в мечте, как обещала мама, как она сама хотела, и что она откажется от него, потому что в мечте он не мешал, можно бы