Сибирские огни, 1977, №7

бесцеремонно затесался коломенская верста Толя Гриднев, шепнул что-то на ушко толстенькой, потом громче голубоглазенькой, и все пяте­ ро хитроглазо разулыбались. Д а разве их поймешь, бабо,— возмутился вконец запутавшийся Михаил, пусть вам Коля сам показывает, а я пойду, а то и сесть негде будет. И Надя вон губы надула, не ей все внимание. Выручать невесту надо. Опоздавшим, как водится на Руси, поднесли штрафную: парням по стакану водки, девушкам тоже водки, но в рюмках. Девушек упраши­ вать не пришлось. Они еще не отогрелись после стылой, продувной до­ роги, да и сообразили, что тут и смотреть-то за ними после гладковы- питой первой особо больше не станут, все уже давно навеселе, и омрачать это веселье никоим образом не стоит. — Вот это по-нашему. Вот это молодцы! — похвалил девушек Гав- рюшка, улыбчивый, раскрасневшийся.— На нас не равняйтесь, закусы­ вайте себе, а мы песняка зададим, чтобы на другом конце деревни слышно было. Починай, Настя. — Отчего ж не начать,— горделиво передернула плечами Настя Чернегина и раздольным, сдерживаемым, но все-таки вгоняющим душу в тоскливую дрожь голосом запела: «При лужке, лужке, лужке». «При широком доле...» — грянула за ней вся компания, кроме молодых, и пе­ сенный конь поскакал все дальше и дальше от шелковой узды. Погуля­ ли по воле с конем, ямщика схоронили в степи глухой, про баргузина вспомнили и Хаз-Булату немощному приговор вынесли. На «Хаз-Була- те» и выдохлись. Выпили еще по единой — и за то, чтобы тут, дома, без солдата не журились, и за тех, кто сейчас где-нибудь там на посту стоит. Михаилу надоело этот поминальник слушать. Он встал, поднял руку в ожидании тишины, но гомон не прекращался. Михаил ругнулся впол­ голоса, склонился к девушка^ и попросил, для большей убедительности прижимая руку к сердцу: — Спойте, девушки, ту, что по дороге пели, сколько ж можно ста­ ринке косточки перетряхивать! Михаил, наверное, еще никого и никогда так не просил, его чуть слеза не прошибала. Горбоносенькая, пристально смотревшая на него, поняла — нельзя не спеть, и толкнула локотком голубоглазую, подбад­ ривая,— ну! Средь гомона пресытившейся всем компании песня о трепетном и чистом чувстве звучала бледно, невыразительно. Михаил пожалел, что упросил девушек петь ее, но вскоре от его огорчения не осталось и сле­ да: Михаил догадался, наконец, что Колина девушка — голубоглазая. Это ее голосок, твердый, как кремешок, но он... один... плачет. «Сейчас допоют, и я поведу ее к Гапке, а то вдруг Коля забудет, обидит ненароком бабусю. Поведу,— твердо решил Михаил,— и больше ни капельки пить не буду. И так уже стыдно будет перед ней... Ну и глаз у Кольки... Такую принцессу высмотрел, а с виду она—-тихоня. Ай да братец. Вот еще почему он, когда десятый класс заканчивал, так в шко­ лу на разъезд рвался, потом на курсы шоферские^— чтоб к ней загля­ нуть на минутку. Отслужит и в институт для такой завьется. На службу он из-за отца рвется. В долгу перед совестью остаться не хочет. Вот только когда я понял тебя, Николаша». На удивление самому себе, Михаил быстро трезвел. «Спохватился, да как бы не поздновато. Коля может с собой на службу увезти, если завел затаенную неприязнь ко мне, так как не он, я отчуждался. Вот нескладуха какая...» Теперь Михаилу не терпелось поговорить с Колей, как минутой раньше хотелось представить бабусе голубоглазую, но, сам не зная