Сибирские огни, 1977, №7

авиационном зазоде и воровски, по частям вывезли люкс-лодку. Полмесяца назад взя­ ли с одного из притоков Нижней Тунгуски шестьсот килограммов тайменьего балыка и вот идут за хариусом... Тем време­ нем взматереет. птица, вызреет орех. Бен­ зопилой они сведут сотни гектаров кедра­ чей. За один только сезон три добрых молодца вырывают из тайги дани на сотни тысяч рублей, живут размашисто, разбой­ ничают открыто...». Проблема — человек и природа, приро­ да и личность — сложна и многоаспектна. Решать ее можно, исходя из различных по­ зиций: философских, эстетических, нравст­ венно-этических. Вряд ли возможно четко придерживаться какой-то одной из них, но определенное тяготение автора к нравст­ венно-этической стороне проблемы оче­ видно. Особенно заметно оно в разработ­ ке наиболее значительных образов— Акима и Гоги Герцева... Очищающее действие природы общеиз­ вестно. Обнажение перед лицом природы подлинной человеческой сущности посто­ янно использовалось Тургеневым, Чеховым,. Буниным. В этом смысле повесть В. Аста­ фьева традиционна: в столкновении или взаимодействии с природой узнается истинное лицо человека. Холеный, высокомерный сноб Гога Гер- цев, разыгрывающий из себя сверхчелове­ ка, видйт в природе прежде всего убежи­ ще от. людей, приют своей мнимой свободе, а тайга, ее величие и Мощь — прекрас­ ный фон, на котором Гога может со вкусом прочувствовать свое превосходство над «толпой». «Еще в детстве... он задал себе задачу научиться всему, что нужно для независимой жизни, закалить дух и тело, чтобы затем идти куда хочется, делать что вздумается и считаться только с собой, слушать только себя». Он скользок, рас­ плывчат,— «неуловимо загороженный ус­ мешкой, неприязненно грубый с людьми». Аким — полная противоположность Гоге. Вся жизнь его прошла в тундре, тайге и реках. Вне природы Акима представить не­ возможно. Тем отчетливее проступают в нем доброта и человечность. Вспомним, как, забросив промысел, самоотверженно выхаживает Аким Элю. Малограмотный, малокультурный Аким твердо придержива­ ется основной заповеди человеческого общежития, впитанной им с молоком ма­ тери: «Человек человеку — друг», и ни ми­ нуты, в отличие от Герцева, не сомневает­ ся он в том, что человек не может жйть один. Он простодушен, простоват, безалабе­ рен. Но в моменты наивысшего напряже­ ния сил, в минуты смертельной опасности способен даже на подвиг. Литература со­ брала обширную коллекцию подобных «людей от земли», и, наверное, не стоило бы повторяться, если бы автор исходил только из литературоведческой заданно- сти. Но художник исследует жизнь, а она никогда не дает двух абсолютно одинако­ вых характеров. Поэтому, при всей своей традиционности, фигура Акима своеобычна и колоритна... Несколько слов о языке повести. В. Аста­ фьев всегда отличался тонким чувством слова, ритма, стилистическим чутьем, бога­ тыми лексическими возможностями. Пи­ сатель улавливает не только полутона, но и массу тончайших словесных оттенков, придающих изображаемому предмету точ­ ность и особенный аромат. Но язык пове­ сти настолько густ, что читать временами становится вязко. Перенасыщенность об­ разностью оборачивается иногда злоупот­ реблением редким, а то и просто сорным словом. А. ГОРШЕНИН Валерий Верютин. Расторжение. Повести. Барнаул, Алтайское кн. изд., 1976. Андрей Иванов, гордость станичной шко­ лы, первый кандидат в медалисты, сделал в экзаменационном сочинении ошибку! Одну-единственную описку, из-за которой мог остаться без золотой медали. Мог, но не остался. Молодая литераторша Вероника Иринар- ховна совершила невероятный поступок: заставила его уже после экзамена испра­ вить злосчастную букву в сочинении. «Я сама — понимаешь? — са-ма решилась на такое потому, что ты, Иванов, лучший ученик школы, самый твердый кандидат в золотые медалисты. А эта нелепость могла непоправимо погубить все»... Андрей получил медаль. Но прошло пол­ тора десятка лет, прежде чем он написап своей учительнице: «Здравствуйте, Вероника Иринарховна! Я получил ваше письмо. Вы спрашиваете: как сложилась моя жизнь и почему я столько лет не давал о себе знать? Простые вроде бы вопросы. Но я не мо­ гу ответить сразу...» Да, не просто сложилась жизнь героя повести В. Верютина «Золотая медаль». Он отказался от заработанного такой ценой права свободно поступить в институт и вы­ брал свой путь... Итак, еще одна повесть о «юноше, обду­ мывающем житье». История вчерашнего десятиклассника, вдруг столкнувшегося с проблемой нравственного выбора. Герой молодого алтайского прозаика, на первый взгляд, очень похож на многих своих товарищей из «молодежных» пове­ стей. Но, думается, традиционный юноше­ ский максимализм, свойственный и его сверстникам из других книг, получил у ав­ тора «Золотой медали» более убедитель­ ное художественное обоснование. Нет, Андрюша Иванов вовсе не тот пре- словутый «акселерат», чей стремительный рост озабоченно анализируют ученые и педагоги, чьи преждевременные исповеди порой опережают самое «взрослую» прак­ тическую деятельность. Он просто славный деревенский паренек, инфантильно-благо­ душный и совестливый настолько, что сты