Сибирские огни, 1977, №7

статочно вспомнить хотя бы генерала Сер- пилина из трилогии К. Симонова «Живые и мертвые». К счастью, литературная тенденция соот­ ветствовала особенностям таланта Владими­ ра Мазаева. Художественная волна вынесла его на собственный берег. Идя в искусстве дорогой Времени, он пошел своей дорогой. В. Мазаев верно почувствовал ту «неправ- дычку», которая была в некоторых произ­ ведениях о «маленьком» человеке. Об этом сложном процессе интересно говорил тог­ да Л. Аннинский. Критик, который часто идет к истине через парадокс, точно заме­ тил один из парадоксов литературной прак­ тики: обыкновенного человека объявили маленьким. «Но обыкновенный человек,— справедливо замечал Л. Аннинский,— ста­ новится маленьким лишь тогда, когда он теряет способность открыть человеческие возможности в том положении, в котором оказался. Маленький человек появляется там, где пропадает личность и остаются од­ ни обстоятельства. Фатальна не судьба ма­ ленького человека, я скорее готов пове­ рить, что фатальна в творчестве иных писателей та жалость, которую хотят из­ лить на него». Жалости в прозе В. Мазаева не было. Во второй его книге («Птицы не поют в тума­ не», 1963) можно было найти литературные шероховатости, можно ощутить сбивчивое дыхание писателя-новичка. Но вот жалости здесь не было. Напротив. Мазаев неизмен­ но показывал своих героев в тот сложный, кризисный для души момент, когда в них просыпается гордое чувство человека, когда все в душе протестует против унизи­ тельной ролй «маленького». Герой пере­ стает подчиняться засасывающему, увле­ кающему за собой течению бытия; он, наконец, должен принять решение сам. Вот знакомьтесь: Иван Матвеич, герой рассказа В. Мазаева «Неуютное место». Это «еще не старый, но уже ссутулившийся от сидячей работы чертежник, с тихими, неуве­ ренными движениями и повязанным в лю­ бую погоду горлом». Своим неуверенным отношением к жиз­ ни Иван Матвеич явно напоминает знамени­ того героя гоголевской «Шинели». В. Маза­ ев не раз подчеркивает: его герой всегда уклоняется от каких-либо конфликтов. Он обещает вступиться за молоденькую чер­ тежницу, которую собирается уволить гроз­ ный, хамоватый начальник отдела. Но обе­ щание это дается не очень уверенно. Когда Иван Матвеич, действительно, идет в каби­ нет начальника, кажется: его душа пережи­ вает муки, которые можно назвать муками рождения. Несмотря на выспренность; срав­ нение, думается, отражает суть: в пожилом уже человеке созревает личность, обыкно­ венный служащий превращается в гражда­ нина. Вдумаемся в смысл этого процесса. Всмотримся в Ивана Матвеича... «Он засуе­ тился, снял нарукавники, скатал их, тут же раскатал и, как попало, чего с ним никогда не было, сунул в ящик. Замшевым лоскут­ ком взялся протирать инструменты, бро­ сил». Вспомним сейчас один из законов театра: у хорошего артис’та действия физи­ ческие точно передают движения души. Как видим, этот закон действителен и для Прозы. Да, «старый чертежник отчетливо понял: для него настала минута испытания. За все четырнадцать лет работы в техотде­ ле ему, кажется, впервые предстояло пе­ реступить порог начальства, неся в душе протест и несогласие». В. Мазаев не скрывает От читателя: в последний момент Иван'Матвеич, «презирая в душе себя», хочет уйти от разговора с начальником. А заговорив, сбивается на робкий, просительный тон. Иван Матвеич получает грубый отпор; он долго бродит потом по улицам, может быть, впервые в жизни бродит под дождем. Иван Матвеич думает о своей судьбе: и корит себя за необдуманный шаг, и даже собирается из­ виняться перед начальником... Но не смех, не жалость — уважение вы­ зывает у читателя герой В. Мазаева. Для каждого человека существует своя мера житейской смелости. Не так-то просто идти в наступление, когда всю жизнь занимал линию обороны. Не так-то это просто, ког­ да ты немолод, болен, наверное, одинок; когда нет другой профессии, когда лишняя запись в трудовой книжке представляется едва ли не катастрофой. В. Мазаев прослеживает, как оживает, оттаивает душа героя... Этим-то он и отли­ чается решительно от Акакия Акакиевича. Утром следующего дня он вдруг ощутит терпкий запах земли, зелени, солнца. И при­ дет к Ивану Матвеичу «оптимизм молодой, здоровой жизни». И придет чувство уверен­ ной легкости. Нет, нет, никогда больше Иван Матвеич не позволит кричать на себя... Герой рассказа «Неуютное место», попа­ дая в ситуацию нравственного выбора, вы­ бирает в себе человека. Полемичен его рассказ «В тихом город­ ке». Полемика слышится уже в названии. Неправда, говорит нам автор, нет тихих го­ родков, где будто бы можно прожить жизнь незаметно, спокойно, . оберегая ду­ шу, от потрясений. Это только иллюзия. Ста­ рая иллюзия, которой тешит себя уже не одно поколение людей. В этом снова убеждается героиня расска­ за Люся. Она работает в переплетной ма­ стерской; где-то далеко от нее большие го­ рода, стройки, дороги. Люся слышит голоса той далекой жизни только тогда, когда между страниц книг находит чужие письма, «засушенные цветы... календарные листоч­ ки со стихами на обороте, .марки». Героиня считает: «книга — это глаза в жизнь». И бе­ рет из книг «концентрированную мудрость». Существование двадцатилетней Люси раз­ меренно, основано на доводах рассудка. Она с удивлением смотрит на парня и девушку, которые, спасаясь от гро­ зы в мастерской, смеются, целуются, а потом бегут босиком по лужам... Как это бесконечно далеко и, наверное, никогда невозможно для Люси. По странному стечению обстоятельств, почти вопреки своей воле, Люся едет на Север, в поселок, что стоит на якутской ре­ ке с непонятным названием Тычанка. Воль-