Сибирские огни, 1977, №7

своей тобвн! И что так жадно они высматривают в зале! Мне кажется, им просто надо, чтоб кто-нибудь прорвал блокаду, чтоб вы им что-нибудь сказали — ты, медсестра, и ты, геолог,— ты, а не кто-нибудь. Но долог путь к откровению, и слово не сразу достигает света. Наверно, им сегодня снова уйти, не получив ответа. г * * * Когда подымает гроза тяжелые влажные крылья свирепого изобилья, как хочется мне сказать: — Неужто меня позабыли, и мимо проносится шум праздника дикой свободы! Возьми ж мое сердце. Природа, используй мой дерзостный ум — хочу, чтобы темные воды медлительной жизни глубин омыли горячую душу, где просится слово наружу; еще я не все погубил желанья и силы: нарушу заклятье всесильных богов, что путь мой предначертали — указки судьбы на черта мне! Я выйду из берегов! ...Но — зыбкая, как мечтание, упалц завеса дождя — небесная колесница грохочет вдали, уходя; с крыла пролетающей птицы летит водяная пыльца, и лужа простор отражает. Никто мне не возражает. Дороге не видно конца. ОЩУЩЕНИЕ Нас ^вое, и я порываюсь не стать знаменитым, и я обещаю, но — боже! — мои голубые минуты, кто вас приютит, если я, нагой и разутый, выйду пред очи небес и признаю себя разбитым. Вот в толще пузатого сада цветные ракеты взлетают, но их стебельки, преломившись, растают, и тайные челюсти ночи их нежно раздавят,