Сибирские огни, 1977, №7

Теперь он перескакивает на старый сухой кедр. Его хрупкие ветви не выдерживают, и охотник летит вниз, ломая и круша все на своем пу­ ти. Хищники бросаются к дереву— рука выхватывает нож. На последнем суку,— мудром и замшелом, еще крепком и толстом,— у самой земли, человек зацепился кожаным ремнем и повисает головой вниз. Возле уха клацают клыки одноухого. Он не дотягивается—его сбивает с ног вожак. Но и тот не успевает вцепиться в охотника — вся стая, почуяв человече­ скую кровь, бросается к вожаку. Клыки вонзаются в его загривок — это выводит вожака из себя. Завязывается жестокая схватка. Охотник извивается вокруг ствола — через мгновение стая может опомниться и стянуть его. Наконец он подтягивается и садится верхом на толстую ветку. ...В сумерках, когда догорала вечерняя заря, охотник добрался до зимовья и, раскачавшись, на макушке березки спустился на крышу до­ мика. Через чердачное окно пробрался в сени, оттуда — в избушку. Схватил со стены дедовскую двустволку и распахнул тяжелую сосно­ вую дверь: ч — Взяли?! Вот вам!.. С тарш ой По ночам Никиту Ларломкйна будили дизели. Он прислушивался к их ровному бесперебойному голосу и узнавал о спуске и подъеме инст­ румента, о бурении и смене долота и о многом другом, чего не уловит ухо неискушенного человека. Голос их был густым и мощным. Стены утепленного балка чуть при­ глушали его, делали еще более выразительным. Он широкой волной про­ низывал насквозь промерзшую тайгу: с кедровой лапы серебристой иск­ рой сыпался куржак, в чаше хмурые елкц вздрагивали лишайчатыми бороздами, мягкие сугробы тихо глотали все звуки. Буровая не давала тайге вздремнуть. И от говора дизелей в ней становилось будто теплее. Шум двигателей усыплял Никиту Ларломкина, словно колыбельная песня. Такую музыку, кроме как на буровой, он нигде не слышал и тот­ час же просыпался, как только в эту симфонию вплетались посторонние звуки, даже и не сильные. В эту ночь он проснулся от натужного рева дизелей — они работали на пределе. По звуку — подъем инструмента. «Обороты, обороты до­ бавь!»— мысленно крикнул он дизелисту. Но дизели, еще раз всхрапнув, заглохли. Никита накинул телогрейку и выскочил в стужу декабрьской ночи, пожалев, что не встал сразу, как только проснулся. Под навесом он сам запустил дизели. «Подниму инструмент, все равно теперь не уснуть», подумал он и кивком головы указал помощнику на электростанцию, ос­ вещавшую жилые балки и вышку. Тот молча взялся за ветошь. А дизе­ лист предпочитал пока не попадаться на глаза Старшому. Все дизели­ сты немного побаивались и недолюбливали Никиту Ларломкина за уг­ рюмый характер и излишнюю требовательность. Называли его просто Старшой, хотя по смуглому скуластому лицу ему не дашь и тридцати. Когда был поднят инструмент, на небе занялась бледная декабрь­ ская заря. И Никита так и не ушел спать. Какой тут сон, если сегодня добуриваются последние метры. Бригада улетит на новую скважину, останется здесь один старший дизелист Никита Ларломкин. Останется, чтобы не расставаться с дизелями. Можно, конечно, слетать на базу и вернуться с испытателями скважины. Но он не любил болтаться без де­ ла. Такая уж судьба у старшего дизелиста — временный член любой