Сибирские огни, 1977, №6

И вот заполыхали эти костры почти у каждого автора, и преврати­ ли они, эти авторы, драгоценный образ в штамп. Нужцо же беречь открытия друг друга, а не замусоливать их. Ведь первый поэт, написавший «жемчуга зубов» и «звезды очей», был гением. И эти находки были прекрасны. А потом начали все восточные поэты мусолить эти жемчуга и звезды и превратили их в стертый штамп, в пошлость. Теперь почти невозможно убедить людей, что эти образы, когда они прозвучали впервые, были внезапным, ослепительным, как вспышка, открытием. И вот во что в течение столетий превратили их всякие литературные ремесленники и просто воры. За украденную шапку судят, а за украденный образ плагиатор не несет никаких наказаний. Итак, я вычеркиваю «деревья-костры». Писатели, поэты! Погасите в своих книжках чужие костры. Пусть полыхает только есенинский костер. Он и один обогреет нас всех. Не надо губить поэзию! Читаю письма Чехова. Чудо! Этот писатель весь наш. Я все думал: откуда такое обилие писем у русских классиков? Они каждый день кому-нибудь да писали. А сейчас я понял: письмами они заменяли дневники. Два тома чеховских писем — это настоящий днев­ ник, вместивший всю его жизнь... А за окном глухая, поздняя осень, сыплется дождик, всюду лужи, грязь, палая мокрая листва, несутся серые, унылые тучи. Почерневшие, поломанные цветы на клумбах полегли, перепутались. Поразбойничали ветры осени. И только сирень и малина стоят еще зеленые. Я брожу по мокрому городу и вспоминаю другие осени, осени моей молодости. Вокруг нашего старенького дома на улице Крылова, описанного в «Моих бессонных ночах», сносят все домишки. Развалины, ямы, продаю­ щиеся горы досок и бревен, вырытые экскаваторами котлованы. Приятная телеграмма: «Большим удовольствием будем рады встре­ че вами, вашим чудом, премьере Сестры четвертого, пятого ноября Пер­ ми Кабалевский». На премьеру съездить не смог. Был занят работой в издательстве. Редактировал чей-то роман. Да еще крепко приболел. Работаю над черновиком «Моих бессонных ночей» и готовлю к пе­ чати сборник «Кудлатая, хорошая собака». А сам весь живу в Нальчи­ ке времен войны. Вот уж не думал, что буду писать об этих годах своей жизни. Эта часть должна быть глубже, интереснее двух первых частей... Работа ладится. Из двух-трех фраз дневника, глядишь, вырастает целый эпизод, сцена, глава. Каждый день благодарю себя за этот дневник. Это сама жизнь продиктовала мне повесть, пусть хаотичную, раз­ бросанную, похожую на груду материала, но все же повесть. Мое дело придать ей стройность. Октябрь