Сибирские огни, 1977, №6

И это для меня главное. Й ради этого я сяду писать, а совсем не ради ка­ кой-нибудь мысли, не ради человеческих характеров. Не знаю, как у других, а у меня это бывает часто. Например, рас­ сказ «Ночные сторожа» возник из желания описать прекрасный парк в Нальчике. И я начал его описывать, а потом по ходу описания у меня возникла гуляющая в нем молодежь и его охранители — ночные сторожа. Во время войны парк был запущен, никто его не охранял, но иногда ночами я встречал на его аллеях какую-то женщину в брезентовом дож ­ девике и с милицейским свистком на груди. Меня всегда разбирало любо­ пытство: что это за женщина? Сторожиха? Агроном-цветовод? О чем она думает? Что чувствует? Что с ней случается ночами в этом глухом, как лес, огромном парке? И вот она взяла да и поселилась в моем рас­ сказе, а вслед за ней появилось еще три ночных сторожа. И почему-то среди них оказался мой родственник — дядя Ефим. Его с тетей Нюрой я перебросил из Сибири на Кавказ, да еще заставил влюбиться в сторожи­ ху со свистком. Вот ведь как в нашем деле может случиться! «А зачем любовь в этом парке?» — спросил я себя. И ответил себе: «Чтобы показать силу любви, которая может перевернуть и осветить са ­ мую темную, дремучую жизнь». Вот и появилась в рассказе главная мысль, появился сюжет, развер­ нулись события. И многие мои рассказы начинались именно с желания описать лес, озеро или горы, или дожди и туманы, а оканчивались какой-нибудь чело­ веческой историей. И должно быть, из-за образа природы, в самом начале работы над рассказом, когда я еще смутно представляю содержание, я начинаю как бы слышать рассказ, он как бы начинает звучать для меня. И каждый рассказ звучал по-своему. . Вот и сейчас прежде всего «Алая осинка» зазвучала для меня. На­ верное, это осень, мятежный листопад, ропщущий лес в ночную слякоть вызывают какой-то музыкальный образ. Я еще не знаю, о чем будет этот рассказ, но я уже улавливаю его звучание в своей душе. Пожалуй, это касается только лирических рассказов. Для меня очень важно место, где разворачивается действие расска­ за. Я не люблю запирать героев в доме, в комнатах. Хорошо, когда собы­ тия происходят среди природы: на Телецком озере, на Чуйском тракте, в тайге, в поле или еще где-нибудь. Тут есть что описывать, тут звуки, за­ пахи и краски помогают передать душевное состояние людей. Поездки нам, пишущим, очень многое дают. И напрасно некоторые с насмешкой относятся к так называемым «творческим командировкам» — (название действительно неудачное) — я же часто езжу ради поисков мест, где могли бы жить и действовать мои герои. Работаю над «Путешествием в юность», роюсь в старых записях и нахожу там листочки, помогающие воскресить школьные и студенческие годы. В библиотеке листаю подшивки старых газет. И опять живу тем же, чем жил прежде, второй раз переживаю свою жизнь, опять смеюсь и плачу над тем же, над чем уже смеялся и плакал давным-давно. Силой воображения, памятью сердца возвращаю все ушедшее, воскрешаю все умершее, разжигаю все погасшее. И прошлая жизнь толпится сейчас в моей комнате, вокруг моего стола. Сердце болит от прошлой боли, я сно­ ва схожу с ума от прошлой любви и прошлых утрат, мне снова семнад­ цать лет и снова со мной все мои мальчишеские надежды, тревоги и смя­ тения. Мне вспоминается сцена, на которой я появлялся в разных ролях. Вот и сейчас за столом я перевоплощаюсь то в одного, то в другого, то в самого себя — семнадцатилетнего...