Сибирские огни, 1977, №6

кальные станки и гидропрессы, и вдруг— грязь. Да еще какая... По идее у нас должно быть как в танцевальном клас­ се: чисто и просторно. Но... не полу­ чается. И не получится. Завод у нас уже немолодой, и нечего тень на плетень наводить. — Гость же,—возражал я.—Так приня­ то... Престижем не поступаются. — Наш престиж ,— чеканил Очку­ ров,— в станках, которые они покупают, в людях, которые к ним ездят и учат, как работать, в том, что мы победили, выстроили в Сибири такие города, как наш Новосибирск. А то, что тылы у нас еще с дырами, да и на фасаде есть ца­ рапины,— ничего, пусть видят и знают. Считаю, что такой контраст впечатляет еще больше. «Непоследовательный» был человек Очкуров... «Расточку» свою он ценил и любил. Вся его жизнь и жизнь родных была связана с заводом. В то же время Борис Андреевич не раз говорил мне, что он устал от «расточки», что нельзя весь свой век работать на одном предприятии, что это тормозит развитие специалиста и даже портит его. На пенсию он ушел немедленно. Это уж е было во времена, когда заводом ко­ мандовал не Вячеслав Дмитриевич Глу­ харев и не Константин Емельянович Ганенко. И не директор, называемый всеми не иначе как «варяг» или «вол­ кодав». Директорствовал «волкодав» недолго, но вспоминают его до сих пор. Вспоми­ нают с усмешкой и. сожалением. Человек с богатым жизненным опытом, с желез­ ной хозяйственной хваткой, умеющий убеждать, добиваться и настаивать, но совершенно беспардонный в отношениях с людьми, не знающий удержу в своих желаниях и страстях — такой был ди­ ректор. Полный противовес, просто анти­ под Ганенко — тактичному человеку и одержимому инженеру. Удивительное дело: Очкуров поддер­ живал «волкодава». Очкуров, который тонко разбирался в людях и весьма строго судил их, которому претили лихие охотничьи замашки, который был парти­ ен по самой сути своей, более чем терпи­ мо относился к новому не «доморощенно­ му» директору. Я уж е давно ушел с завода имени Ефремова и до меня доходили только отзвуки этой бурной истории. «Волкода­ ва» сняли с работы и исключили из пар­ тии, а Очкуров стал пенсионером. Пере­ мена эта была для него мучительна. Его, редко болевшего всю жизнь, начали одолевать головные боли. Все, кто знал главного механика, заметили, что Борис Андреевич как -то растерялся и замкнул­ ся. Как и большинство сильных людей, потерявших и не способных теперь вос­ становить свою былую форму, он никак не мог приспособиться к своему новому состоянию . Правда, еще вставал на лыжи и ходил на стадион, но это уж е не до­ ставляло удовольствия, не бодрило, а лишь приносило усталость и слабость. Долго на пенсии он усидеть не мог. Вскоре устроился на работу, но только уже на другой завод. Он был здесь кон­ сультантом. Главный механик этого предприятия говорил так: — Мне совершенно неважно, когда будет приходить на работу Очкуров, ког­ да уходить. Его опыта и высокой квали­ фикации достаточно, чтобы за три часа сделать у нас столько, сколько другой и за сутки не сможет. Но даже такие льготные условия уж е не подходили Очкурову. Мы встретились с ним в последний раз незадолго до того, как он уволился и с этого завода. Я обрадовался, увидев Бориса Андрее­ вича. И он, по-моему, был доволен. Из-за стола поднялся знакомый с детства ги­ гант, только теперь с красными старче­ скими прожилками и еще более сутулый. Едва я увидел, как он сдал, мне сразу ж е захотелось напомнить ему о чем -то приятном. Или о ком-то... Я сказал ему, что недавно видел Бобылева: такой же аккуратный, энергичный. — A -а, профессор,—тепло откликнулся Очкуров, но в голосе Бориса Андреевича слышалась грусть и какая-то отрешен­ ность от того, что долго-долго было смы с­ лом всей его жизни — от «Тяж станко- гидропресса». — Совершенствуетесь как специалист на другом заводе? — неудачно пошутил я.— Хорош о ли здесь работается? — Какая у вас память, однако,—холод­ новато заметил Очкуров. — На лыж ах-то катаетесь? — этр был еще более неудачный вопрос, так как уж е потом я узнал, что для Очкурова вынужденный отказ от спорта почти означал отказ от жизни. — Откатался, видно,— отрезал Борис Андреевич и перевел разговор на знако­ мы х ефремовцев. Потом он снова смяг­ чился, и мы разговорились о «волкодаве». — Жаль мне его,— сказал Очкуров,— хотя, кроме самого себя, он и другим бед и горечи принес немало. Было ясно, что в эти «другие» входил и Очкуров. — Директор он, конечно, не современ­ ный,— продолжал Борис Андреевич,— знаний и культуры не по нынешним ле­ там — маловато. Но натура богатая. Рас­ ходовать бы ее иначе — мог бы ть прок. Мы сами виноваты во многом, когда возносим и когда сокрушаем человека. Вы вот о резервах производства все вре­ мя пишете. Читаю... А вы пишите поча­ ще о резервах личности. Пользы для производства будет больше. Мы .попрощались. Я пожелал ему здо­ ровья и подумал, что резервы такой лич­ ности, как Очкуров, вряд ли используют­ ся полностью . Но резервы даж е такого богатырского здоровья оказались исчер­ панными. Вскоре Очкуров умер. Пола­ гаю, что его сильно подкосил уход с род­ ного завода, от которого он, конечно, устал, но на котором он честно проработал