Сибирские огни, 1977, №6

укрупнять и описывать других героев, и найти крепкий сюжет, и все драматизировать, заострить. А нужно ли? Впрочем, написалось все, как хотелось душе. А душа не врет. Верь ей. Да будет все так, как есть! Все-таки существует какой-то психологический барьер, который нужно преодолеть, чтобы начать новую работу. Я уже говорил, что по­ рой сам себя тащу через него за шиворот. Нужен порыв каких-то силь­ ных чувств, который поднял бы тебя и понес, и понес. Вот тогда-то и полетишь через препятствия окрыленно, как призывал мой любимый Алексей Толстой. Сегодня со мною это и случилось. Все утро я мотался по дому, стараясь не смотреть на стол с девст­ венно чистой бумагой. Наконец я направился к столу, но тут же меня охватила жажда помочь жене, и я принялся мыть посуду (лишь бы не садиться за стол; но я это скрывал от себя ); окончив мытье, я тут же почувствовал непреодолимое желание узнать— все ли здоровы в изда­ тельстве, и я потянулся к телефону... Но — хватит, довольно-довольно губить время, и я решительно подошел к столу и тут же вспомнил о том, что у молодого автора Д. вышла первая книжка и нужно поддержать парня, разжечь в нем жажду работы. Я почувствовал прямо-таки стра­ стное желание толкнуть его на новую работу. И я с полчаса уговаривал его по телефону не ложиться почивать на лаврах, а, не откладывая дела в долгий ящик, немедленно садиться за стол. Он, кажется, послушался меня и сел. А я вспомнил, что все гардеробщицы в городе стыдят меня за оборванную вешалку, и с наслаждением стал пришивать ее. Потом с любовью пришил все оборванные пуговицы и с еще большей любовью принялся подметать пол. Окончив это чудесное занятие, я стал раз­ жигать в себе жалость к жене, у которой домашняя работа пожира­ ет уйму времени. «Почему это она только должна мыть пол? — распалял я себя.— Крепостная она, что ли? Надо же хоть раз ей помочь!» Но я все-таки не решился на такой подвиг. Измученный борьбою самого с собой, я вздохнул и поплелся на бал­ кон, внушая себе, что нужно как можно больше дышать свежим воз­ духом. А на улице, оказывается, сыпался дождь. В начале ноября потепле­ ло, и вот вовсю сыпался мелкий дождик на голые деревья. Я сел на опрокинутый бочонок. Осень, запах палой листвы, плеск и бульканье дождя, мокрое, черное переплетение ветвей. Это переплете­ ние ветвей напомнило мне зимние сады Ферганы и Нальчика. Слякот­ ные, бесснежные сады, с которых текло. И зазвучали во мне те же чув­ ства, которые я испытывал, бродя в садах Ферганы и Нальчика. Моло­ дое вспомнилось, закулисное, шепчущееся и целующееся и мечтающее вот об этом дне, о дне с моими книгами. Я вытащил из кармана куртки записную книжку, и торопливо по­ бежала моя красная ручка по страничкам в клеточку: «Мне счастливо и грустно, словно бы дышат на меня другие мои юные осени. И я ду­ ховным взором смотрю назад, в прошлое. И, боже мой, какая там страшная даль! И в этой дали развертывается история моей жизни. И кажется она мне сном. Толпятся там смутные призраки, еле уловимые видения... И ты не печалься! Не думай о смерти. У тебя есть книги, ты сейчас здоров, еще, пожалуй, и не стар, Вероника и Саша с тобой. Шумят для тебя дожди, деревья, ночи. Судьба отпустила тебе уже не мало — пол­ века жизни,— так скажи ей спасибо за все, чем она одарила тебя. Да,